Всюду сегодня летят вереницею пышной подарки,
Сыплются по площадям и по нарядным домам.
5 Почесть какую воздать, Пиериды,[246] прекрасной Неэре, —
Нашей, не нашей — как знать? — все же любимой вовек?
Нежных красавиц на песнь, а жадных на золото ловят:
Что ж! Коль достойна стихов — пусть веселится стихам.
Желтым пергаментом я оберну белоснежную книжку,
10 С кожи очистив сперва пемзою пепельный пух;
Сверху на тонком листе папируса сделаю надпись,
Чтобы те буквы векам имя вещали твое,
А на обоих концах раскрашу рога я у палки:
Следует именно так песни любви подносить.[247]
15 Вы же, о музы, творцы стихов моих, — я умоляю
Тенью кастальскою вас и пиерийской струей,[248] —
Мчитесь к любимой моей и вручите изящную книжку:
Да не поблекнет ничто в радостных красках ее.
Дева ответит тогда, любим ли я равною страстью,
20 Или слабей, чем люблю, или совсем позабыт.
Прежде всего воздайте ей честь сердечным приветом
И передайте затем тихо такие слова:
«Некогда муж, а теперь только брат недоступной Неэры
Молит тебя этот дар малый принять от него
25 И уверяет, что ты останешься жизни дороже,
Будешь ли нежной женой или далекой сестрой».
Лучше будь мне женой: унесет надежду на это
Лишь после смерти моей в Дитовом[249] царстве река».
С сердцем железным был тот, кто у девушки отнял впервые
Юношу иль у него силой любимую взял.
Был бессердечен и тот, кого тоска не сломила,
Кто в состоянье был жить даже в разлуке с женой.
5 Тут уже твердости мне не хватит, тупое терпенье
Мне не по силам: тоска крепкие рушит сердца.
Не постыжусь я правду сказать и смело сознаюсь
В том, что полна моя жизнь множеством горьких обид.
Что же! Когда наконец я тенью прозрачною стану,
10 Черная скроет зола бледные кости мои,
Пусть и Неэра придет, распустив свои длинные кудри,
Пусть над костром роковым в горести плачет она.
С матерью милой она пусть придет — со спутницей в скорби:
Зятя оплачет она, мужа оплачет жена.
15 Манам моим мольбу вознеся и душе помолившись,
Благочестиво затем руки водою омыв,
Все, что от плоти моей останется, — белые кости —
Вместе они соберут, черные платья надев.
А подобравши, сперва оросят многолетним Лиэем[250]
20 И белоснежным потом их окропят молоком;
Влажные кости они полотняным покровом осушат
И, осушив, наконец сложат во мраморный склеп.
Будут пролиты там товары богатой Панхеи,[251]
Все, что Ассирия даст и аравийский Восток;
25 Слезы прольются тогда, посвященные памяти нашей:
Так бы хотел опочить я, обратившись во прах.
Надпись пускай огласит причину печальной кончины,
Пусть на гробнице моей каждый прохожий прочтет:
«Здесь почиет Лигдам: тоска и скорбь о Неэре,
30 Злая разлука с женой гибель ему принесли».
Много ли проку, что я, отягчая обетами небо,
Часто мольбы вознося, ладан обильный куря,
Вовсе прошу не о том, чтоб из мраморных пышных чертогов
Дома, известного всем, мне выходить по утрам,
5 Чтобы побольше волы мне югеров перепахали
И всеблагая земля пышный дала урожай,
Но лишь о том, чтоб с Неэрой делить все радости жизни,
Чтобы на лоне ее старость угасла моя
В час, когда наконец, распростившись с прожитыми днями,
10 Я без одежды земной сяду в летейский челнок?
Разве поможет тогда мне золота грузная тяжесть
Или могучая новь, взрытая сотней волов?
Разве поможет дворец, что стоит на фригийских колоннах, —
Хоть на твоих, о Тенар, хоть на твоих, о Карист,[252]
15 Или сады во дворцах, подобные рощам священным,
Иль потолок золотой, или же мраморный пол?
Жемчуг ли радость мне даст, с берегов эритрейских[253] добытый,
Шерсть ли, чей пламенный цвет — пурпур сидонских пучин,[254] —
Все, что пленяет толпу? Но блага эти рождают
20 Зависть: многое, верь, любит бессмысленно чернь.
Нет, не богатство целит и заботы и души людские:
Ибо Фортуна в веках прихотью правит своей.
Пусть даже бедность с тобой мне будет отрадна, Неэра,
А без тебя не хочу царской казною владеть.
25 О, белоснежный рассвет, который тебя возвратит мне!
248
254