70 Струнам певучим я в лад голосом вторить не мог,
Но без конца в эти дни играл на пастушеской дудке,
Я — Юпитера сын, гордой Латоны дитя.
Нет, ты не знаешь любви, о юноша, если не можешь
Злую терпеть госпожу, брачные цепи носить;
75 Так не смущайся же впредь обращаться к жалобам нежным:
Сердце жестокое ты слезной мольбою смягчишь.
Если же в храмах святых оракулы правду вещают,
То от лица моего вот что ты ей предскажи:
«В этом супружестве, знай, тебе посылает сам Делий
80 Счастье: пора перестать мужа иного искать».
Молвил — и сон отлетел, и всей грудью глубоко вздохнул я.
О, если б мне не видать столько печали и зла!
Мог ли я думать, что ты взаимные клятвы нарушишь
Иль что проступок такой в сердце гнездится твоем:
85 Ведь не пучины тебя пустынного моря родили,
И не Химера, чья пасть мечет жестокий огонь,
И не собака из бездн,[266] с обвитой гадами шеей,
С грозной тройной головой, с жалами трех языков,
Ведь не Скиллой, чей стан оплетен свирепыми псами,
90 Или не хищною ты львицей была зачата;
Ты не на Скифской земле родилась, не на Сирте коварном,[267]
Но в утонченном дому, где не злодеи живут, —
Мать, превзошедшая всех добротою своей несказанной,
Мягкосердечный отец, с кем не сравнится другой.
95 Пусть эти страшные сны мне бог ко благу направит,
Теплым дыханием Нот их без следа разнесет!
Вас полонили, друзья, ключевые этрусские воды,
Воды, к которым пути в знойные дни не ищи;
В дни же, когда земля весенним пурпуром блещет,
Байским священным струям не уступают они.[268]
5 Мне ж Персефона, увы, недобрый час предвещает;
Сжалься, богиня, молю, — юность невинна моя!
Доброй Богини святых радений, мужам недоступных,
Я не пытался открыть, дерзким желаньем смущен,
Не наливала рука в стакан смертоносных напитков,
10 Я роковых порошков не подсыпал никому;
Не поджигал по ночам святотатственным пламенем храма,
Не волновал никогда сердце преступной мечтой
Или, в безумной душе замышляя злодейскую распрю,
Бреда кощунственных слов не возносил на богов.
15 Не осквернила еще седина мои черные кудри,
И не подкралась ко мне старость походкой хромой.
День рождения мой впервые увидел родитель
В год, как обоих сразил консулов день роковой.[269]
Много ли пользы — срывать с лозы недозрелые грозди,
20 Злою рукою ломать первую завязь плодов?
О, пощадите меня, властители заводей бледных,
Боги, которым вручен третьего царства престол![270]
Пусть Елисейские мне поля увидеть придется,
Встретить на Лете челнок и Киммерии пруды,[271]
25 Только когда испещрит мне лицо морщинами старость
И о былых временах сказывать внукам начну.
Если б томительный жар меня лишь пугал понапрасну
Три пятидневья уже тело страдает мое.
Вы же этрусских ключей божества прославляете ныне,
30 Неторопливой рукой плещетесь в тихой воде.
Счастливы будьте и нас в блаженстве своем не забудьте,
Буду ли жив я еще или уже час мой настал.
Диту во здравье мое чернорунных овец посвящайте,
В чашах несите вино, с белым смешав молоком.
Либер пресветлый, приди (да будут с тобою вовеки
Лозы таинств твоих, плющ да венчает чело),
Прочь унеси мою скорбь, исцелив ее чашей своею:
Часто подарки твои в нас побеждают любовь.
5 Милый мой мальчик, стакан благородным да полнится Вакхом,
Щедрой рукою для нас струи фалернского лей!
Тяжких трудов и забот сокройся, проклятое племя,
Делий да блещет средь нас нежными крыльями птиц!
Вы ж, дорогие друзья, предложенный лад соблюдайте:
10 Буду я вашим вождем, будь мне соратником, гость…
Если же винную брань тихоня какой-нибудь бросит,
Пусть обморочит его милая дева тайком.
Бог этот полнит нам дух, необузданных он укрощает,
Деве-владычице их в полную власть отдает,
15 Он и армянских тигриц и львиц темно-желтых смиряет,
Неукротимым зверям неясность вливает в сердца.
В этом силен и Амур. Но у Вакха просите подарков:
Пользу кому же из вас кубок сухой принесет?
Милостив Либер идет и вовсе суров не бывает
20 С теми, кто радостно чтит бога и влагу его.
Сходит он гневен лишь к тем, которые слишком угрюмы:
267
268
269
270
271