Знатность для Кинфии — вздор, почет никакой ей не нужен:
Ценен в любовниках ей только один кошелек.
Ты же печали моей на помощь приди, о Венера:
Пусть в сладострастии он мышцы себе надорвет.
15 Что же, здесь каждый любовь купить подарками может?
Только за деньги она губит, Юпитер, себя!
Вечно гоняет меня в океане разыскивать жемчуг,
Даже из Тира она требует ценных даров.
О, если б в Риме вовек не бывало богатых и даже
20 Сам повелитель у нас в скромном бы жил шалаше!
Мы бы тогда никаких продажных не знали любовниц
И не меняли б они дома до старости лет.
Нет, не за то, что семь дней ты, забыв обо мне, ночевала,
Гнусного мужа в своих белых сжимая руках, —
25 Горько не это, поверь, а то, что всегда с красотою
Тесную дружбу ведет в женщинах ветреный нрав.
Бедрами резво тряся, явился откуда-то варвар;
Миг — и счастливец в руках держит все царство мое!
Вспомни, к чему привели роковые дары Эрифилу,
30 Как новобрачной пришлось жутко Креусе сгореть.
О, неужель моих слез унять оскорбленье не сможет?
Иль от пороков твоих скорбь не исчезнет моя?
Сколько уж дней пронеслось, а я позабыл о театре,
О состязаньях, и мне Муза моя не мила.
35 Стыдно мне, стыдно, клянусь; но, может быть, это и правда,
Что недостойная страсть к доводам всяким глуха.
Вспомни вождя, что когда-то потряс Актийское море
Шумом пустым и обрек на смерть когорты свои.
Вспять обратить корабли бесславная страсть повелела
40 И за царицей бежать к самому краю земли.
Вот в чем Цезаря честь и вот в чем Цезаря слава:
Меч обнажил он и сам в ножны вложил, победив.[393]
Только каких бы одежд, и каких бы тебе изумрудов,
И золотистых каких он бы топазов ни нес, —
45 Пусть я увижу, как их разносят свирепые бури,
Пусть они пылью тебе, пусть они станут водой!
Нет, не смеется всегда над изменой влюбленных Юпитер,
Не постоянно же глух он остается к мольбам.
Видела ты, как порой в громах содрогается небо
50 Или с эфирных высот молния рушится вниз?
Тут ни Плеяды, ни сам Орион неповинен дождливый,
Не без причины разит молнии гневный удар;
Этим привык неизменно карать неверных любовниц
Некогда плакавший сам, ими обманутый бог.
55 И потому не гонись так жадно за платьем сидонским,
Чтоб не робеть, когда Австр на небе тучи сгустит.
Клятвой влюбленному лгать, с ним ночь провести обещая,
Это — в невинной крови руки свои обагрять.
Вот мой обычный припев! Я не раз в одинокие ночи,
С боку на бок вертясь, глаз не смыкая, лежал.
5 Хоть бы растрогал тебя над рекой изнывающий Тантал,
Чью воспаленную грудь лживая дразнит вода;
Хоть бы тебя поразил Сизифа труд непомерный,
Что на вершину горы тяжкую ношу влачит.
Все ж на земле ничего нет ужаснее доли влюбленных;
10 Если ты это поймешь, побережешься любви.
С завистью все лишь недавно меня называли счастливцем, —
Ныне лишь раз в десять дней принят бываю с трудом.
В пропасть с утеса теперь охотно я брошусь, злодейка,
Собственноручно готов яда себе натолочь.
15 Мне приходится спать на дорогах под хладной луною
Или сквозь щели в дверях нежные речи шептать!
Все же, хоть это и так, менять госпожу я не стану:
То-то заплачет она, верность мою оценив!
Ненависть часто родят бесконечные жалоб потоки;
Если мужчина молчит — женщина сдастся скорей.
Если видал что-нибудь, упорно тверди, что не видел;
Если пришлось пострадать, муки свои отрицай.
5 Что, если б годы мои убелились уже сединою
И на иссохших щеках вяло морщины легли?
Не презирала, о нет, Тифонову старость Аврора,
Не покидала его сирым в восточной стране.
Часто сходила она, ласкала в объятиях нежных,
10 Не успевая коней выкупать и привязать,
И, обнимая его, почивая вблизи от индийцев,
Вечно роптала, сердясь на возвращение дня.
На колесницу всходя, немилость богов проклинала
И неохотно несла службу свою на земле;
15 Радости больше она от живого Тифона познала,
Чем испытала скорбей в час, когда умер Мемнон.
Дева прекрасная спать никогда не стыдилась со старцем
И целовать без конца белые кудри его;
Ты же, изменница, мной, ты юношей даже гнушалась,
20 Хоть и придется самой скоро старухою стать.
Что ж! Я терзаться теперь так сильно не стану: ведь часто