Предков я пеплом клянусь, которых ты, Рим, почитаешь
И перед кеми легла Африка с бритой главой.[645]
Мужем клянусь, кто сломил и дом и геройство Персея,[646]
40 Хоть тому был образцом предок далекий Ахилл, —
Что не смягчала ничем для себя я законов цензуры
И ни единым пятном не осквернила сей дом.
Не повредила, о нет, Корнелия пышным трофеям,
Ибо и в знатной семье всем подавала пример.
45 Жизнь не менялась моя: она до конца безупречна,
Честно с тобой мы прошли между двух факелов путь.[647]
Я от природы храню законы, мне данные кровью, —
И пред судилищем страх сделать бы больше не смог.
Как бы сурово меня ни винили таблички из урны,
50 Хуже не станет никто от приближенья ко мне,
Даже чистейшая всех слуга башненосной Кибелы
Клавдия,[648] ты, чей канат с места богиню совлек,
Даже и та,[649] чей покров очаги оживил белоснежный,
В час, когда вновь призвала Веста священный огонь.
55 Милой твоей головы я, Скрибония-мать, не срамила:
Что же во мне изменить мнила б ты, кроме судьбы?
Славят теперь слезами меня, и мать, и весь город.
Будет защитою мне Цезаря горестный вздох.
«Да, — он молвит, — она была достойной сестрою
60 Дочери нашей»,[650] — и вот слезы у бога текут.
Все же почетную я себе заслужила одежду,
Не из бесплодной семьи вырвана ныне судьбой.
Лепид и Павел,[651] вы оба мое утешенье за гробом, —
Тихо на вашей груди очи смежились мои.
65 Дважды видеть пришлось мне брата на кресле курульном,[652]
Только он консулом стал — смерть похищает сестру.
Дочь, ты с рожденья была образцом для отцовской цензуры,
Мне подражая, всегда мужа имей одного
И поддержи потомством свой род; я отвязывать рада
70 Лодку, — ведь дети мои мне возвеличат судьбу.
Высшая в том состоит награда женских триумфов,
Что добровольно молва хвалит достойный костер.
Ныне тебе я детей как общий залог поручаю:
Эта забота о них дышит и в пепле моем.
75 Матери долг выполняй, отец: я знаю, придется
Шее твоей выносить стаю питомцев моих.
Плачущих станешь ли ты целовать, поцелуй и за матерь;
Помни, отныне весь дом бременем лег на тебя.
Если взгрустнется — грусти, когда поблизости нет их;
80 Как подойдут, обмани: вытерев слезы, целуй.
Хватит с тебя и ночей, о Павел, по мне сокрушаться,
Видеть порою во сне лик мой, врученный тебе.
Если отважишься впредь говорить с моей статуей тайно,
Ты, вопросивши, смолкай: буду тебе отвечать.
85 Если же в спальне твоей изменится брачное ложе,
Если на ложе мое мачеха робко взойдет, —
Дети, терпите тогда и брак отца восхваляйте:
Кротостью вашей пленясь, вам подчинится она.
Не славословьте меня чересчур: коль со мною сравните,
90 Примет в обиду она вольные ваши слова.
Если же будет он жить, лишь тень мою вспоминая,
Ежели дорог ему пепел останется мой,
То научитесь тогда облегчать грядущую старость,
Чтоб у забот не нашлось новых путей ко вдовцу.
95 День, у меня отнятой, пусть к вашим прибавится годам;
Павел утешится, став дедом для внуков моих.
Что ж, я довольна теперь; как мать я не знала утраты:
Все мои дети пришли на погребенье мое.
Вот и защита моя. Свидетели слезные, встаньте:[653]
100 Мне в благодарность за жизнь плату земля воздает.
Ввысь открывает пути добродетель; да стану достойной,
Чтобы вознесся мой прах к предкам почтенным своим.
645
646
648
649
652
653