Иную — из пчелы. Такая — счастья дар.
Пред ней одной уста злословия молчат;
Растет и множится достаток от нее;
В любви супружеской идет к закату дней,
Потомство славное и сильное родив.
Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,
Пленяя прелестью божественной своей,
И не охотница сидеть в кругу подруг,
За непристойными беседами следя.
Вот лучшая из жен, которых даровал
Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их двет.
А прочие, увы! по промыслу его
И были бедствием и будут для мужей,
Да, это зло из зол, что женщиной зовут,
Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее —
Хозяин от жены без меры терпит зло,
И дня не проведет спокойно, без тревог,
Кто с женщиной судьбу свою соедицил,
И голод вытолкнет не скоро за порог:
А голод — лютый враг, сожитель — демон злоп.
Чуть муж для праздника повеселиться рад:
Во славу ль божию иль, там, почтить кого,
Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.
Верь, у кого жена, тому но к дому гость,
Заезжего с пути радушие не ждет,
И та, что с виду всех невинней и скромней,
Как раз окажется зловреднее других.
Чуть зазевался муж... а уж соседи здесь:
Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост.
Свою-то хвалит всяк — похвал не наберет,
Чужую, — не скупясь, поносит и бранит.
Хоть участь общая, — о том не знаем мы;
Ведь это зло из зол, зиждитель создал, Зевс,
Нерасторжимые он узы наложил
С тех пор, когда одни сошли в Аид, во мрак
В борьбе за женщину — герои и вожди.
ГИППОНАКТ
Гермесу
Гермес, сын Майи милый, Килленский славный бог,
Молюсь тебе усердно: жестоко я продрог.
Дай хлэну Гиппонакту, плащишко шерстяной
Да башмачишек пару с сандальями устрой,
Да шестьдесят червонцев, что скрыты за стеной.
Гермесу
Не дал еще ты вовсе мне хлены шерстяной,
Чтобы зимой укрыться я мог от стужи злой;
Не дал мне ног в мохнатых понежить башмаках;
А мог я отморозить ступни свои в снегах.
На Плутоса
Еще ни разу Плутос — должно быть, слеп он стал —
Войдя ко мне в домишко, любезно не сказал:
«Дарую Гиппонакту мин тридцать серебра
И многое другое». Он глуп: не жду добра.
Приятелю
Я жалко жизнь покончу, от холода стеня,
Коль не пришлешь скорее мне меры ячменя,
Чтоб из муки ячменной, разболтанной в вине,
Желудку в утешенье, похлебку сделать мне.
Живописцу
Постой, художник злостный: как смеешь ты опять
Вдоль борта всей триеры змею свою писать?
Она ползет от носа как раз, ведь, на корму —
И страшное несчастье представилось ему:
Увы, бедняга-кормчий простится с жизнью сей.
Когда его в колено ужалит лютый змей.
ТРАГЕДИЙНАЯ СОЛЬНАЯ МЕЛИКА
ЭСХИЛ
Кара Прометея
Исполняется слово Зевеса: Земля
Подо мною трепещет.
Загудело раскатами эхо громов,
Пламя молний сверкает,
За кружил а ся вихрями черная пыль.
Налетели и сшиблись
Все противные ветры. Смешались в борьбе
Волны моря и воздух.
Узнаю тебя, Зевс! Чтоб меня ужаснуть,
Ты воздвиг эту бурю.
О Земля, моя мать! о небесный Эфир,
Свет единый, всеобщий!
Посмотрите, какие страданья терплю
Я от бога — невинный.
Ио-страдалица
Что за край, что за люди? Кто там на скале,
Обвеваемый бурями,
Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что
Он прикован безжалостно?
О, скажите, в какую страну забрела
Я несчастная?
Увы, увы!
Овод пронзил меня жалом,
Аргуса призрак. Спасите!
Страшно мне! Видите, вот он —
Тысячеглазый!
Вот он — со взором лукавым
Мертвый восстал из земли,
Вышел из ада,
Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую
Вздохи доносятся флейты пастушьей, унылой.
Гимн усыпительный. Горе,
Горе! Куда забрела я скиталица?
Зевс, о, за что ты меня на страданье обрек?
Мучишь, преследуешь полную ужасом
Жалкую деву, безумную?
Громом убей меня, в землю укрой,
Брось на съедение гадам морским!
Боже, внемли
Стонам моим!
Я уж скиталась довольно.
О, если бы знать мне,
Где мой приют.
Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы?