Полуостров Рыбачий,
1953
Он молча плакал, оттого что…
Он молча плакал, оттого что
В глухую, в ледяную ночь
Пришла к нему в каморку почта,
Чтоб обнадежить и помочь.
Он долго ждал минуту эту,
Она во тьме его вела,
Когда казалось, что планета
Мертва — ни света, ни тепла.
Куда-то буквы уползали,
Мелькало милое лицо,
И не глазами, а слезами
Читал он это письмецо.
Не разогреть былого… поздно…
Все позади в его судьбе.
И ветер осени морозной
Устало путался в трубе.
И было все вокруг неясно,
Толпились в памяти года.
…Нужна и все-таки опасна
Изголодавшимся еда.
Мужские слезы — с кровью вровень,
Пускай они — всего вода,
Они бывают гуще крови,
Когда в них соль почти тверда.
Мы так и этак век свой судим
Во тьме бессонниц и дорог.
Как хлеб нужна поддержка людям,
Но хлеб — он тоже нужен в срок.
1953
Ты ничего не пишешь снова
Ты ничего не пишешь снова…
Вот почтальон идет, шутя.
А писем нет… Когда бы слово,
Хотя бы слово от тебя.
От Каботажки до Шалима
Кричат метелицы в ночи.
А почтальон все ходит мимо
Да в окна дальние стучит.
Земля вокруг в морщинах трещин,
И не постичь уже подчас:
Не то метель над нами хлещет.
Не то она бушует в нас.
Мы зря, пожалуй, брови хмурим,
И невпопад ругаем град.
…Бушует буря. После бури —
Яснее небо, говорят.
Остров Шалим,
1953
Льняные свои колечки…
Льняные свои колечки
В косички уже плетешь…
Спрашивают разведчики:
— Чего, командир, не пьешь?
Сегодня праздник — по маленькой
Положено всем. Закон.
А ты и не тронул шкалика,
Не раскупорен он.
— Да нет, ничего, ребята,
Дочку припомнил я.
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Поют и поют солдаты:
«Винтовка — жена моя!»
Заполярье,
1953
Своей доволен я судьбою
Своей доволен я судьбою.
Не зависть — жалость у меня
К тому, чья жизнь прошла в покое,
Вдали от бури и огня.
Какая все-таки удача —
Пробиться первым через тьму,
Палатку ставить на Рыбачьем,
В песках, у бешеной Аму, —
И, кончив дело в час полночный,
Отведав огненной ухи.
Вдруг примоститься в уголочке
И посвящать свои стихи
Дымку над домиком родимым,
Протяжной песенке печей
И тем глазам неповторимым,
В которых звезды всех ночей!
Северная Атлантика,
1952
Что жизнь, лишенная горенья?
Что жизнь, лишенная горенья?
Она печальна и пуста,
Ока — осеннее смиренье
Почти увядшего листа.
Пусть не покой, а поиск вечный
Подарит время мне в удел,
Чтоб в громе бури быстротечной
Я тишины не захотел.
Иной в жилище полком — нищий,
В толпе — без дружеской руки.
Ищи любовь, как воду ищут,
Как землю ищут моряки.
1936
В детстве просто все и красиво
В детстве просто все и красиво,
Сам себе в сновиденьях — князь.
…Обойти я хотел Россию
Потихоньку, не торопясь, —
Так, чтоб медленно, как история,
Плыли малые города;
Чтобы дыбилось рядом море,
Неразгаданное всегда;
Чтоб открылось, как гибнут тучи,
Как изюбры трубят в ночи,
Как качают в руках колючих
Мелочь звездную кедрачи.
И пошел я дорогой тряской,
На ржавцах оставлял следы,
И томился я от неясной
Жажды подвига и воды.
Время таяло, осыпаясь
Желтизною берез на грязь,
И явилась иная завязь,
И другая настала связь.
Уж давно я не юн, не в силе,
И хотя не сижу мешком,
Хорошо бы мне по России,
Как бывало, пройти пешком.
Снится снова — иду я тощий,
Ни тоски, ни боли виска,
И дышу я водой и рощей
И теплом ржаного куска.