«Ударю!» – говорили мне.Я отвечал:«Ударь!»О если б снова стать таким,Как в прежние года.
Увы! Тот юношаС прекрасными бровямиЧуть усмехнулся краем губ,Когда его назвал яМладшим братом.
ЛадоньюОтирает снегС лица, запорошенного метелью,Приятель мой,Сторонник коммунизма.
«Как мне бездействие противноЗастывшего в своих порядках мира»Так говорил я, но теперьОб этом времениПрипомнил я с печалью.
И вдруг – на бледнойДо синевы щекеСлеза блеснула.О смерти говорилТорговец молодой.
Я друга,Как врага, возненавидел,Но до л го-до л гоРуку жал ему,Когда настал разлуки час.
Летел навстречу мокрый снег,И по равнине ИсикариНаш поезд мчался сквозь метель.Я в этом северном простореРоман Тургенева читал.
«Покурить бы, да табачок забыл»,Не выходит из головы.Едешь, едешь,Кругом только горы.Лишь заснеженные поля.
Застылый парНа вагонном окнеСтал облакомЛепестковЦвета солнечного восхода.
Бушует вихрь,А за нимПроносится в пляскеСухой снежок,Окутывая леса.
Погребена под белыми снегамиРека Сорати,Даже птиц не видно.Лишь на глухом лесистом берегуКакой-то человек стоит один.
Здесь с одиночествомВраждуй и дружа,Среди снегов,В краю забытом людиЖивут весь долгий-долгий век.
Название станции объявлялМолодой дежурный так,Словно пел.Ласковые глаза егоЯ и сейчас забыть не могу!
Я на последней станции сошел.Светло от снега…В городок глухойИду яТихими шагами.
Белым-белым блескомСверкают льды.Чайки кричат.Над морем КусироЗимняя ледяная луна.
Только голос,Только глазаОстались прежними у него.Я встретился снова с другом своимВ самом дальнем углу страны.
Ворошит тополя,ШуршитВ аллеях акацийОсенний ветер…Запись в моем дневнике.
С хрустом и шорохомПлыли льдины в волнах.Лунной ночьюЯ шел по морскому берегуК ней и вновь от нее.
Прижавшись к моему плечу,Среди снеговОна стояла ночью…Какою теплоюБыла ее рука.
СкрипелиПод ногою доски пола.Так было холодноВ прихожей.И вдруг – прощальный поцелуй.
Как видение божества,Вдали появиласьГора Акан.На вершинеСнежный рассвет.
Северные скитанья мои…Словно дрожащим голосомДолго-долгоЯ пел:
«Волны моют песок».
II
Во сне твой голосВ ушах звучал.Как давноЯ слышал его!Сам не помню когда…
Как путник,Озябший на ветру,У встречного спрашивает дорогу,Так, только такС тобой говорил я.
Бывают такие мысли:Как будто на чистыйПрохладный мраморЛьетсяВесенний свет.
Словно их глубинаПьет только светлое в мире.До сих порВижу перед собойЧерные зрачки ее глаз.
О самом, единственно-важном,ТогдаНе сказал я тебе слова,Но они в душе моейЖивы.
Как трещинаНа белом абажуре,НеизгладимаПамятьО разлуке.
С безучастным видомЯ говорил.С безучастным видомСлушала ты.Вот, пожалуй, и все.
Да, говорят недаром,Что так прекрасна прядка волос,Случайно упавшая на лицо.Я засмотрелся,Пока ты писала.
Как на чужбинеСын горВспоминает дальние горы свои,В час печалиЯ думаю о тебе.
Лишь покажется мнеЗабыл,Как любая мелочьНапомнит.Нет, не могу забыть!
Я слышал,Что ты больна.Я слышал, что встала с постели.За четыреста ри от тебяСловно во сне ходил я.
Если на улице вдругОблик мелькнет похожий,Так и запляшетСердце в груди.Пожалей меня!
В моей суматошной жизниБывает,Я вдруг забудусь и думаю.Знаешь ли ты,О ком?
Года за годами бегут.Год от годаВдали от тебя,Все сильнейЯ люблю тебя!
Домик твой в садуНедалекоОт столицы Исикари…Облетел лиЯблоневый цвет?
Три длинных письма от тебяНе более –За три года…А сам я тебе писал,Быть может, раза четыре.
Снимая перчатку
Снимал я перчатку.И вдруг –Рука замерла.Скользнуло по сердцуВоспоминанье.
В холодном-холодномВоздухе ночиЛегкий запах лекарства.Врач когда-то жилВ этом доме.
Быть может, оттого я так печален,Что ярких красокНет вокруг меня?Послал купить яКрасные цветы.
Наконец-тоЯ новую книгу купил.Читал, читалДалеко за полночь…Эту радость трудно забыть!
Оконное стеклоЗадымленоДождем и пылью…Я тоже стал таким.Какая грусть!
Шесть летСвою старую шапкуКаждый день надевал я,Каждый день…Но и ее потерял я.
Тянутся, тянутся без концаБурого цвета кирпичные стены,Но дымно-лиловымиСтали ониВ этот долгий весенний день!
На грязные стены из кирпичаПадает мягкоИ тает.Падает, весь растает и вновьЛетит весенний снежок.