<<1883 >>
Мой обожаемый поэт,К тебе я с просьбой и с поклоном:Пришли в письме мне твой портрет,Что нарисован Аполлоном.
Давно мечты твоей полетМеня увлек волшебной силой,Давно в груди моей живетТвое чело, твой облик милый.Твоей камене – повторятьПрося стихи – я докучаю,А все заветную тетрадьИз жадных рук не выпускаю.
Поклонник вечной красоты,Давно смиренный пред судьбоюЯ одного прошу – чтоб тыВо всех был видах предо мною.
Вот почему спешу, поэт,К тебе я с просьбой и поклоном.Пришли в письме мне твой портретЧто нарисован Аполлоном.
<<1862 >>
Тютчев.
НА КНИЖКЕ СТИХОТВОРЕНИЙ ТЮТЧЕВА
Вот наш патент на благородство, –Его вручает нам поэт.Здесь духа мощного господство,Здесь уточненный жизни цвет.
В сыртах не встретишь Геликона,На льдинах лавр не расцветет,У чукчей нет Анакреона,К зырянам Тютчев не придет.
Но муза, правду соблюдая,Глядит – а на весах у нейВот эта книжка небольшаяТомов премногих тяжелей.
Декабрь 1883
* * *
<<...>> Два года тому назад, в тихую, осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел в одно из оконных отверстий на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и, по мере того, как я всматривался в тонкую синеву, другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали во глубине еще тончайшие блестки и мало-помалу всплывали в свою очередь. Ограниченные темными массами стен, глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф. Тютчева. Можно ли в такую тесную рамку (я говорю о небольшом объеме книги) вместить столько красоты, глубины, силы, одним словом, поэзии! Если бы я не боялся нарушить права собственности, то снял бы дагерротипически все небо г. Тютчева с его звездами 1-й и 2-й величины, т.е. переписал бы все его стихотворения. Каждое из них – солнце, т.е. самобытный, светящий мир, хотя на иных и есть пятна; но, думая о солнце, забываешь о пятнах. <<...>>
А. А. Фет.
Из статьи «О стихотворениях Ф. Тютчева».
Нас отпевают. В этот деньНикто не подойдет с хулою:Всяк благосклонною хвалоюНемую провожает тень.
Ка?к лик усопшего светитьДушою лучшей начинает!Не то, чем был он, проступает,А только то, чем мог он быть.
Живым карать и награждать,А нам у гробового входа,О муза, – нам велит природа,Навек смиряяся, молчать.
20 декабря 1888
* * *
<<...>> А. Фет был именно одним из немногих у нас людей, которые могли быть признаны настоящими европейцами, настоящими классиками, в лучшем смысле этих определений. Его широкое образование, его утонченнейшая воспитанность и светскость, – в этом смысле он напоминал французских маркизов лучшего времени, – не могли не привлекать к нему таких же образованных и воспитанных людей всех «лагерей». В этом-то, а также в его доброте, в его дружелюбии, в его постоянной готовности сделать все для всякого и заключался секрет его обаяния, и этими качествами только и может быть объяснена его беспрерывная и долгая дружба с самыми выдающимися людьми его времени.
Раз узнав Фета, всякий становился его другом. <<...>>
В. Н. Семенкович.
«Памяти А. А. Фета-Шеншина».
Третий выпуск «Вечерних огней» (1888 г.) с дарственной надписью Я. К. Гроту.
Я не ропщу на трудный путь земной,Я буйного не слушаю невежды:Моим ушам понятен звук иной,И сердцу голос слышится надежды
С тех пор, как Санцио передо мнойИзобразил склоняющую вежды,И этот лик, и этот взор святой,Смиренные и легкие одежды,
И это лоно матери, и в немМладенца с ясным, радостным челом,С улыбкою к Марии наклоненной.
О, как душа стихает вся до дна!Как много со святого полотнаТы шлешь, мой Бог, с пречистою Мадонной!
<<1842 >>
* * *
Не ворчи, мой кот-мурлыка,В неподвижном полусне:Без тебя темно и дикоВ нашей стороне;
Без тебя все та же печка,Те же окна, как вчера,Те же двери, та же свечка,И опять хандра...
<<1843 >>
* * *
О, не зови! Страстей твоих так звонокРодной язык.Ему внимать и плакать, как ребенок,Я так привык!
Передо мной дай волю сердцу битьсяИ не лукавь,Я знаю край, где все, что может сниться,Трепещет въявь.
Скажи, не я ль на первые воззваньяСтрастей в ответИскал блаженств, которым нет названьяИ меры нет?
Что ж? Рухнула с разбега колесница,Хоть цель вдали,И, распростерт, заносчивый возницаЛежит в пыли.
Я это знал – с последним увлеченьемКонец всему;Но самый прах с любовью, с наслажденьемЯ обойму.
Так предо мной дай волю сердцу битьсяИ не лукавь!Я знаю край, где все, что может сниться,Трепещет въявь.
И не зови – но песню наудачуЛюбви запой;На первый звук я, как дитя, заплачу –И за тобой!
<<1847 >>
* * *
Облаком волнистымПыль встает вдали;Конный или пеший –Не видать в пыли!
Вижу: кто-то скачетНа лихом коне.Друг мой, друг далекий,Вспомни обо мне!
<<1843 >>
* * *
Я пришел к тебе с приветом,Рассказать, что солнце встало,Что оно горячим светомПо листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся,Весь проснулся, веткой каждой,Каждой птицей встрепенулсяИ весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,Как вчера, пришел я снова,Что душа все так же счастьюИ тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюдуНа меня весельем веет,Что не знаю сам, что? будуПеть, – но только песня зреет.
<<1843 >>
Люблю я приют ваш печальный,И вечер деревни глухой,И за? лесом благовест дальный,И кровлю, и крест золотой.
Люблю я немятого лугаК окну подползающий пар,И тесного, тихого кругаНе раз долитой самовар.
Люблю я на тех посиделкахСтарушки чепец и очки;Люблю на окне на тарелкахОвса золотые злачки;
На столике близко к окошкуКорзину с узорным чулком,И по полу резвую кошкуВ прыжках за проворным клубком;
