С дивана мне скалится твой надувной крокодил.
Вы чем-то похожи. Вы оба достали меня.
"Что лыбишься, Крок?.. Я ее никогда не любил!
Я просто каштаны таскал для нее из огня."
За окнами - дрянь из пурги, тишины и тоски.
Сбежав на работу, ты сделала правильный ход.
А мне вот остались посуда, бардак и носки,
И нафиг не нужный пришедший вчера Новый год.
Тебя унесла в расстояния График-река,
Тебя суета утащила от сонных гардин.
А мы с крокодилом танцуем, как два дурака -
Качаемся в танго, жуя на ходу апельсин.
И все б ничего, да не ладится что-то в душе.
Наверное все же я что-то вчера не учел.
Ты дура, конечно, но если отбросить клише, -
Ты классная дура; с тобой я б в разведку — пошел...
Я выпью еще. Я часок подремлю у окна.
Потом дозвонюсь через вечность, хандру и пургу...
"Вчера мне приснилось, что ты мне совсем не нужна...
Сегодня я понял, что я без тебя не могу."
Птица
Ты - корабль, стоящий в гавани
моего одиночества,
ты - луна, на которую можно повыть,
ты — цепи,
окно,
пророчество,
которому, верь не верь,
однажды придется сбыться,
и тогда
в лабиринте,
быть может, последних потерь,
в дальнем его тупике,
белым пятном
отразится в зрачке
дверь,
за которой, во тьме,
в клетке из прожитых лет
сидит и поет моя белокрылая птица...
И будет хотя бы надежда,
что это не снится...
Рождение души
Когда мое сердце рождалось из пепла сгоревших галактик
И рыкали львы, проходя по просторам вселенских миров,
И старый орел прилетал, чтобы печень клевать Прометея, -
Я помню: на небе плескалась заря, жарко кровью алея;
Я помню: так призрачно тлел аромат первобытных цветов...
И был я один. На меня проливалась тоска Водолея.
Корил я богов, их молил я ненужную жизнь оборвать.
Но глух был Зевес или слеп и вотще пропадали моления,
Вотще я стремил к небесам укоризны, мольбы, песнопения -
Не слушали боги меня, на уста налагали печать...
И помню: был вечер; вне жизни и смерти летели мгновенья,
Сполохи метались по небу, и молния тучи рвала.
Хоралом звучала гроза и вихрились ветра, завывая;
Взбешенное море ревело, на берег валы посылая;
Ложилась на землю ночИ бесноватая мгла.
И помню: восстала из пены морской Афродита нагая.
Вдруг замерло все. И прекрасная дева взошла на песок.
И с неба посыпались звезды, на сердце моем догорая,
И, женщине первой несмелые гимны впервые слагая,
Я пал на колени, губами касаясь божественных ног...
Я помню: сверкали сполохи, за краем земли угасая;
Я в синие очи смотрел, назнакомым волненьем дыша.
Так тихо плескалась на небе заря, жарко кровью алея,
Так тихо качались цветы, ароматами новыми тлея;
И нежною болью в груди у меня нарождалась душа.
Сегодня утром я проснулся, а тебя - нет
Сегодня утром я проснулся, а тебя -
нет.
Ты просто взяла и ушла,
оставив мне только
вмятину в обивке софы,
запах духов
и кастрюлю котлет.
Осень ходит по дому,
скрипя половицами,
и заглядывает в шкафы,
и садится в кресло-качалку,
в которое садилась ты,
прося почитать стихи...
Софа скоро сбросит с себя твой силуэт.
Ветер выгонит из дому запах духов.
Котлеты я съем.
Мне на память останется только память -
одинокая тусклая память -
и мой зарифмованный бред...
Сегодня утром я проснулся, а тебя -
нет.
Спи, ангел мой
Спи, ангел мой, почи в лазури сновидений.
Забудь свои года и не считай мгновений,
Что падают во тьму слезами палача.
Как поминальная горит в углу свеча...
Спи... Нет ни дней, ни лет, ни правды, ни сомнений.
Остались лишь: любовь - царица преступлений;
Мечта, подаренная с царского плеча;
Надежда - глупая ужимка циркача;
И память как оскал нелепых наваждений.
Горит в огне душа, безумно хохоча;
И падает звезда в колючий шорох терний...
Угаснет жизнь в глазах несозданных творений,
И мраморная пыль, как нежная парча,
Покроет лики их... Навеки... Спи, мой гений,
Спи, ангел мой, почи в лазури сновидений.
Сплин на двоих
Накуралесила, ети,
Навздыбила шальная вьюга...
И мы опять зовем друг друга,
Друг друга растеряв в пути.
Не разорвать порочность круга,
Не выйти за предел мечты.
Я к северу иду, а ты -
А ты опять в плену у юга.
Дойдя до края, до черты,