Привычно сметая с пути препоны,
Они становились частицей вечного,
В единое соединив телефоны...
За недосказанностью многоточия
Скрывая свои наболевшие раны,
Она кокетливо намекала на "прочее",
На кофе в саду, на скамью и тюльпаны.
Он отвечал несерьезными смайлами,
Просил телефон, говорил о встрече,
И правда забыв, что с его данными
Об этом просто не может быть речи.
И, ежедневно встречаясь за столиком,
Здороваясь тихо, не зная друг друга,
Они расходились, неся в себе толику
Соединившего их порочного круга.
Им не дано стать частью трилогии...
Но каждым вечером, когда стихнут стоны,
В соседних палатах одной онкологии
Светятся, светятся их телефоны...
Вот и всё...
Вот и все... Я по первому снегу
Ухожу - не прощаясь, без слов;
Изменив бесконечному бегу,
Избегая неверных шагов.
Там, где сумрачно стынет дорога
В окружении томных берез,
Я увижу, наверное, Бога,
Я, быть может, заплачу без слез.
Вот и все... Три навязчивых слова
Безысходностью долбят в висок.
Кто-то сможет все выначать снова, -
Я, наверное, просто не смог.
Утро пьяное спит под забором,
Колокольный плывет перезвон.
Нынче станут мне ангельским хором
Два десятка озябших ворон.
Вот и все... Закусив коркой хлеба,
Никого ни за что не кляня,
Постучусь в предрассветное небо:
Здравствуй, Господи! Примешь меня?
Главному герою
Она торопилась куда-то,
Разваливала мосты...
И, нервно прикурив от заката,
Ушла навсегда... А ты?..
Ты, правда, не верил,
Что сможешь ее удержать?
Хотя б на пороге, у двери,
На десять минут, на пять?!
Ведь правда, ты мог свалить все
На близкую ночь, на грозу;
Ты мог побежать и догнать ее
Там, внизу,
Зонтом прикрывая гордость,
Стирающую плевок;
Но ты легко отвечал на подлость,
А на любовь - не смог.
И что это, право, за игры,
Ну что за блажь!
Хватать пистолет из сейфа -
Не твой типаж.
И ты не похож на пирата,
Чтоб молча хлебать ром;
Возможно, ты был им когда-то,
Но - не нутром.
И зря ты маялся, глядя пусто,
Ствол уперев в висок.
Да, ты всегда легко нажимал на чувства,
А вот на спуск - не смог.
Глаза в глаза
Глаза в глаза, в полночной тишине,
Когда минуты так неумолимы.
И кажется, что мы опять любимы,
И хочется покаяться весне.
Глаза в глаза... Но страх неодолим,
Как мнение, навязанное свыше.
И кот, орущий на соседней крыше,
Печален, как влюбленный серафим.
Глаза в глаза - до боли, до тоски,
До рвущегося из гортани крика...
Но гордости взрастает повилика
И холодом впивается в виски.
И в дрожи ненакрашенных ресниц,
Там, где слеза рождается щипуче,
Любовь восходит на вершину кручи
И падает перед судьбою ниц.
Друзья уходят
Друзья уходят. Вместо них
Приходят странные чужие:
Глаза их - комнаты пустые,
Слова - нелепый треск шутих.
Друзья уходят. Вместо них
Приходят сны - тревожить память.
А февраля седая замуть
Еще один стирает штрих.
Друзья уходят. Вместо них,
В душе пустоты заполняя, -
Тоска, холодная и злая,
Соображает на троих.
Друзья уходят. Вместо них -
Ненужных слов пустые звуки...
И грусти пасмурные руки
Узлом завязывают стих.
Женщине
Пьянеть, сходить с ума от взгляда с поволокой
И запаха волос, пролившихся на грудь.
И руку целовать, чтоб не была жестокой,
Когда твои персты указывают путь.
Ошейником раба гордиться как короной
И песни распевать, идя дорогой в ад.
В огне твоих страстей, в их лаве раскаленной,
Свой разум утопить, безумствуя стократ.
Твою любовь испить - божественный напиток,
В котором сладкий яд искрится янтарем;
И в пытках умирать и жаждать новых пыток.
И, жизнь свою забыв, годами, день за днем
Читать твоей души непостижимый свиток;
Ведь мир - всего лишь быль, записанная в нем.
Инфанта грез, принцесса мотыльков
Моей доче
Инфанта грез, принцесса мотыльков
Вдыхает сны на лепестках камелий.
Струятся в ночь истомчивые трели
Бессонницей томимых соловьев.
По нотам одурманенных цветов
Весна ноктюрн играет на свирели.
Вдыхает сны на лепестках камелий
Инфанта грез, принцесса мотыльков.
Ей дела нет до судеб и миров,