Выбрать главу
Поглядите, как они багровы — Тучные хевсурские коровы, Как в пыли сережкою двоится Нежный след овечьего копытца.
На коне старик проехал с внучкой, Нам ребенок машет смуглой ручкой… Хорошо, что мы заночевали На крутом Гомборском перевале!

1947

МАША

Этой тихою ночью — Один на один,— В догорающий глядя костер, Трактористы Ткаченко и Виктор                                                Шульгин Беспощадный ведут разговор.
— Отступись,— Попросил Шульгина бригадир И прутом потянулся к углю.
Жестким взглядом Ткаченку Шульгин наградил И ответил: — Не выйдет… Люблю…
— Берегись,— Глуховато сказал бригадир,— Переходишь дорожку мою.
Нежным взглядом Шульгин по огню побродил И певуче сказал: — Отобью…
Неужель, вопреки неразлучным годам, Вся их дружба пойдет под откос?.. Я солгать не хочу И ответа не дам. Жизнь ответит На этот вопрос.
Ночь рубильником звезды включила                                                       вокруг. Серебрится ковыль при луне.
В сладко пахнущем сене, Средь спящих подруг, Улыбается Маша во сне.
Как мальчишка, смугла и сильна Звеньевая второго звена.
Весела и со всеми ровна — Крепче всех засыпает она.
И Ткаченко ей мил и Шульгин, Но души не задел ни один.

1952

«Весенние ветры подули…»

Весенние ветры подули. Озера — куда ни ступи. Мальчишкой на длинных ходулях Шатается дождь по степи.
И радуга встала над нами Так влажно-свежа и чиста, Что, кажется, пахнут цветами Рожденные небом цвета.

1952

СТАРОСТЬ

Как иногда бывает старость Жалка, слезлива и тупа! Ее пустяк приводит в ярость. Она по-плюшкински скупа.
Все пересчитаны ступени. Она живет, когда жует. И на дрожащие колени Роняет крошки дряхлый рот…
Давай, мой друг, скорей забудем Ее подслеповатый взгляд! Дана другая старость людям, Торжественная, как закат.
И ты не назовешь уродством Морщин глубоких письмена. Достоинством и благородством Как будто светится она.
Мы видим, как она прекрасна, Когда на свете не напрасно, А с пользой прожил человек.
Она бывает безобразна У тех, кто суетно и праздно Влачил свой век.

1952

«Был майский день…»

Был майский день. Цветение. Весна. Ловили дети в скверике друг дружку. А молодая женщина несла Тугую кислородную подушку.
Чье это горе? Матери? Жены? Мне не забыть, как, из аптеки выйдя, Она пошла вдоль каменной стены, Бела, как мел, и никого не видя.
Была весна. Был самый светлый час. Был майский день. Сияло утро года. Так почему же одному из нас Сегодня не хватает кислорода?..
В глазах у женщины была такая ночь, Так горько сжаты были губы эти, Что можно было все отдать на свете, Чтоб только ей хоть чем-нибудь помочь!

1952

КОГДА-НИБУДЬ

В воскресный день К воротам подъезжает Вместительный лазоревый автобус, Похожий на прогулочную яхту. Такие ходят лишь по воскресеньям… В него садятся женщины В косынках Из легкого, как ветер, крепдешина, Мужчины в пиджаках и белых брюках, Девчонки голенастые, как цапли, И хорошо умытые подростки, Солидные, с платочками в карманах… Свершается воскресная прогулка К местам боев. Езды не больше часа. Летят столбы, И загородный гравий Под шинами хрустит на поворотах… Меня сегодня тоже приглашали. Я отказался — вежливо и твердо. Во мне укоренилось убежденье: Места боев — не место для прогулок. Пусть я не прав,— Я не хочу увидеть В траншее, где погиб комбат Поболин, Консервный нож, Пустую поллитровку И этикетку «Беломорканала». Пусть я не прав, Но я сочту кощунством Девичий смех в разрушенной землянке, Где веером поставленные бревна О многом говорят глазам солдата… Я знаю, что со мною на прогулке Здесь были бы трудящиеся люди, Хлебнувшие в войну немало горя, Товарищи, сограждане мои. Но мне не нужно камерной певицы, Воркующей с пластинки патефона, И разговор о солнечной погоде Я не смогу достойно поддержать… Когда-нибудь я снова буду здесь. Не через год, Не через десять лет, А лишь почуяв приближенье смерти. Ни поезд, Ни лазоревый автобус Под Колпино меня не привезут. Приду пешком В метельный серый день И на пути ни разу не присяду. Приду один. Как некогда. В блокаду. И дорогим могилам поклонюсь.