Бывало, Тинка,
Как солнце, вдоль столов плыла твоя корзинка;
Качались над бедром гвоздики — сгустки крови,
И желтых глаз снопы, и снежные их брови…
На грудь твою, на два тугих плода,
Завороженные, глядели господа —
Стройнее делались, когда входила ты.
— Кому цветы? Невестины цветы!..
Эх, Тинка, Тинка! Не Настасе
Все твои пальцы кольцами украсил.
Мониста, серьги, туфли — всё не он,
Хоть насмерть был в тебя влюблен…
Кто ж мял твое эбеновое тело,
Чья жажда пробудить твой вздох сумела,
Чью щедрость ты взяла в залог того,
Чтоб царское твое познал он существо?
Ответь, кем сорвана была твоя рубашка?
Кто обхватил тебя — и ласково и тяжко?
На чьих руках, на чьих горячих лапах
Остался твой табачный нежный запах?
Чей пыл, тебя лишая сил,
Всю вдруг обжег — и до костей пронзил?
Но что ему! Не он попал в тюрьму…
Сказать не захотела никому,
С кем спелась, ночь за ночью продавая,
Ты, девка, пахнущая ландышами мая.
Кто виноват — не ты ли? —
В том, что Настасе осудили,
Хоть только раз ему пронзить тебя пришлось,
Но всем ножом, насквозь!
МЕРТВЕЦЫ
© Перевод Н. Стефанович
Последний исход
Покойников новых из мрачных ворот.
Их десять, — и парами, в ряд,
Прижавшись друг к другу, лежат.
Гробов теснота…
Без слез родных, без молитв, без креста
Несут их в морозном тумане,
Луны потревожив сиянье.
Из списков изъяли
Уже отошедших в пустынные дали.
А мертвые руки в ночной темноте
На голом лежат животе…
Впервые не чувствуют голода вечного,
Застывшим уже не страшны холода.
Все язвы кровавые будут залечены
Теперь в небесах навсегда.
Тюремщик проверит ужасную ношу,
Покойников молча считая впотьмах.
Все кажется мертвым — застывшая лошадь
И хмурый возница с вожжами в руках…
Счастливый вам путь, отдыхайте, усопшие!
Добрей вам могила покажется общая,
Чем вас осудившее царство господ,
Чем старый священник, что к вам не придет.
Старайтесь быстрей обойти
Преграды на темном пути,
Ведь завтра, а может быть, даже сейчас,
Лишь звезды взойдут восковые, светясь,
Предстанете в царстве ином —
Пред новым судом…
СЛОВО
© Перевод Н. Стефанович
Читатель! Скромен и неярок
Карманный томик — мой подарок.
Все очень мелко — шрифт, отделка,
Листы — уменьшенные втрое.
Здесь муравьи — мои герои.
Здесь между строчками приют
Пускай молекулы найдут.
Взамен виолончели звонкой
Я назначаю лягушонка,
А вместо арфы и тромбона
Споет кузнечик монотонно.
Исполнит чижик роль фагота.
Не упустил ли я чего-то?
Когда бы ворожить я мог —
Я б жизни чудотворный ток,
Тончайший, режущий и колкий,
Продел бы сквозь ушко иголки,
Чтоб он коснулся вдруг
Тебя, читатель, друг…
Сюда бы — листьев беспорядок,
Сквозную тень, осколки радуг,
И желтизну осенних далей,
И нежность девственной печали…
Закончу книжку я, собрав
В нее росу с душистых трав,
Вечерней рощи позолоту…
Еще найти хотел бы что-то,
Какой-то зов без всяких слов,
Витающий неуловимо,
Как смутный сон, как струйка дыма…
БЛАГОДАТЬ
© Перевод А. Ревич
Весной картошки кожа
На трут сухой похожа…
С подземной тьмой, с червями,
С личинками, с кротами
Всю зиму в мерзлой глуби
Ждал срока каждый клубень.
Гляди! Соски картошки,
Как у брюхатой кошки.
Картошка-роженица
Готова разродиться!
Коснулась ее, пролетая,
Небес благодать святая,
Дух девственный, невинный
Весной проникает в глубины,
Снисходит с выси горней
На клубни и на корни,
Бог дарит милость эту
Картофелю и самоцвету.
И напитал Предвечный
Картошку влагой млечной,
Чтоб жизненная сила
Детенышей ее вскормила.