MORGENSTIMMUNG[1]
© Перевод Э. Александрова
Вкралась песней в меня ты однажды, когда
Сердце наглухо запертым зимних окном
Распахнулось от ветра и хлынул туда
Теплый голос твой вслед за ликующим днем,
Запустение смыв без следа.
В дом вошел этот голос, заполнив любой уголок,
В каждом ящике, в каждом чулане звуча.
Заскрипели засовы. Вот сорван последний крючок,
Вот последний замок отворен без ключа,—
И стоит монастырь мой — открытый ветрам коробок.
Может быть, не стряслось бы такого,—
как знать? —
Если б палец твой, клавиш касаясь в тиши,
Не попробовал вешних дроздов отыскать
И, тревожа заглохшие струны души,
Не заставил их вновь зазвучать.
И тогда с диким грохотом в замкнутый круг бытия
Ворвалась благотворная буря, а с ней заодно
Небеса, и леса, и озера, где рыбы полно,—
И увидел, растерянный, я,
Как былинкой подкошенной рушится крепость моя.
Отчего ты запела? Отчего я тебя услыхал?
Неразрывно слились мы с тобой в вышине,
Как два облака белых над серыми гребнями скал.
Шел я сверху к тебе, ты с земли поднималась ко мне,
Ты из жизни пришла, я из мертвых тогда воскресал.
РИСУНОК НА ШИРМЕ
© Перевод Э. Александрова
Разрезая тишину,
Листья красные взметая,
Петухи и попугаи
Мчатся стаей в вышину.
Бьет воды холодный кнут
Прямо в солнце из фонтана,
Золотистые фазаны
Распластались там и тут.
В синеве, из края в край,
Облака плывут спокойно,
И земля под хвоей знойной
Млеет, словно каравай.
Вместе с осенью хмельной
Пляшет в нас шальное пламя.
Губы милой черенками
Льнут к душе моей больной.
И, усевшись на скамью,
В тени прошлого влюбленный,
Пан наигрывает сонно
Песню лживую свою.
ПСАЛОМ («Как страшно одинок я, боже мой…»)
© Перевод Э. Александрова
Как страшно одинок я, боже мой,—
Блуждающее дерево в пустыне,
С колючей, непокладистой листвой,
С плодами горше терна и полыни!
Как тяготит безмолвье! Хоть бы звук!
Хотя бы птица на стезе безлюдной
Защебетала, засновала вдруг
В тени моей безрадостной и скудной!
Обрывки ласки: песенки дрозда,
Гам воробьиной стаи на рассвете…
О, если б слышать их хоть иногда,
Как слышат все, живущие на свете!
Увы, мой сок с нектаром несравним,
А завязь не имеет аромата,
И гусеницы мягкие, как дым,
В извилины коры моей не вмяты.
Гигантский канделябр, соцветья звезд
Затепливший для твоего застолья,
Стою я здесь, как пограничный пост,
Служу тебе, о господи, доколе?
Иль, думаешь, довольно мне того,
Что я цвету безгрешными огнями,
Под гнетом приказанья твоего
Вгрызаясь в недра цепкими корнями?
Тружусь и маюсь, кинутый тобой,
Кровоточа, от мук изнемогая…
Когда ж хоть знак подашь ты, боже мой,
Когда пришлешь посланника из рая,
Чтоб, крылья окуная в лунный свет.
Мне преподал он добрый твой совет?
КАРАНДАШНЫЙ НАБРОСОК («Люблю твое лицо…»)
© Перевод Э. Александрова
Люблю твое лицо,
Глубоких глаз озера,—
Там дремлет деревцо
И розовеют горы.