Выбрать главу
Ушла любимая моя, я одиноко стал страдать, Кровоточит моя душа, сердечной боли не унять. От близких отказался я, ей в жертву я друзей принес, — Не знаю, перед кем теперь мне скорбь разлуки изливать. И вслед за ней и вкруг нее идут влюбленные толпой, Но средь избранников, увы, мне место не дано занять. Доколь напрасно счастья ждать от переменчивой судьбы? Удел мой — голову склонить и все возлюбленной прощать. Всех, кто любить ее посмел, она измучила вконец, Молю ее лишь об одном: о, продолжай меня терзать! Будь милосердей, лекарь мой, пронзивший сердце острием: Чтоб кровью я не изошел, стилет не надо вынимать. И слезы бедного Джами струятся, как река Аму, В слезах покинул он Герат, с тех пор не устает рыдать.
Ты ушла не простясь. Ты покинула дом, Оглянуться забыв, будто я незнаком. Поспешила в дорогу, влекома мечтой, На несчастного глянуть считая грехом. Я был верным рабом, стерегущим порог, Ты ушла, не подумав, что станет с рабом. Как слеза по щеке, торопился я вслед, Ты надменно прошла с равнодушным челом. «Посмотри на страдальца! — я тщетно просил Обреченно молил лишь о взгляде одном: — С пролетающей птицей привет передай, Весть одну с мимолетным пошли ветерком!» Ради этой мятежной и гордой души.
Язык — толмач, слова — рабы, их смело подчинило сердце. Ту речь, что мы произнесли, в глубинах породило сердце. Весь мир и зримое кругом: земля, небесный окоем — Частица малая того, что суть свою вместило сердце. Все проявленья бытия, твою тоску, любовь твою, То, что написано пером, — волнуясь, сотворило сердце. Оно — разящая стрела, что луком пущена была, Рука нам только помогла, но метко в цель пронзило сердце.
Познанья дивное вино, что богом пить запрещено, Его вкушают мудрецы, в него вложило силу сердце. Свободный от запретов, тот раскрепощенной мысли плод В своем единственном саду тайком от всех растило сердце. Джами, ты высказал слова. В них проявленье божества. Посланье духа самого, что до поры таило сердце.
До чаши неба невзначай коснулась пальцами луна — И песня радостной любви влюбленным сделалась слышна. Уходит месяц на закат, хмельной от праздничных услад, — Со мной из чары золотой испей пурпурного вина. Вино, что ты продашь в тиши, ценней, чем проповедь ханжи. Ханжа милей мне торгаша — в них безыскусственность видна. В одном тебе преуспевать: грехи чужие обнажать. — Коль их не сможешь замолить, то сам греховен ты сполна. Знай: недостойно мудреца нам болтовней смущать сердца, Мудрец и молчаговорит, — в молчанье мысли глубина. Коль в жизни ты не преуспел, людские души не задел — Себя сумей преодолеть, нам леность духа не нужна. Джами, на слабеньком огне не сваришь пищу в казане, Пройдут года, он закипит и раскалится докрасна.
***
Ты нашла себе другого, как теперь мне поступить? С кем об участи печальной ныне стану говорить? Мне друзья чужими стали, очерствели их сердца, Враг стал другом — все смешалось, ничего не изменить! Мы опишем наши чувства на пергаменте лица, Если нам перо придется с кровью слез соединить. Нам твердили, — что кумиры — воплощенье красоты, Ты своею красотою мир сумела ослепить. Объяснить иносказанье вдруг потребует ходжа: Мысль запрятана глубоко, как невидимая нить. Я бушующей стихией счел могущество стиха, И другого океана нам нельзя вообразить. Современники глухие не поймут тебя, Джами, По ступеням отрицанья в ночь сойдем, чтоб вечно жать.
Друг виночерпий, поспеши, пора нам речи прекращать, Вина запретный аромат пусть на уста кладет печать. Я слишком многое познал, наполни снова мой бокал, Вино поможет память смыть, свободу обрести опять. Но ухищренья ни к чему, освобожденья нет уму, — Подай вина, чтоб от тебя смог опьяненный убежать. Вина испив один глоток, провидцем стану, как пророк, Бессмертье Хызра обретя, трубы господней стану ждать. Ты на могильный холм придешь и капли винные прольешь, И ветви, полные цветов, сквозь кости станут прорастать. В самодовольном мире сем вино считается грехом, Но чаша в винном погребке мне заменяет благодать. Джами, еще вина испей, чтоб с милой встретиться скорей. Приди, о кравчий, и налей, дай мне блаженство испытать.
Столь восхитительной луны во всех земных владеньях нет. Влюбленным трудно без тебя — у них в груди терпенья нет. Где отыскать терпенье мне? В твоем пылаю я огне, Под небосводом голубым губительней влеченья нет. На что похож бровей полет? Священного михраба свод, Два полукружья, два крыла, две арки -совершенней нет! Писанья я читал листы с изображеньем красоты, Пристрастно всматривался я — нигде с тобой сравненья нет. Я миг свиданья заслужил, но отдален судьбою был. Есть только право у меня. Надежды на свершенье нет. Кто изнурен разлукой, тот свиданья, каклекарства, ждет, — Тому, кто опиум курил, ни в чем ином забвенья нет. Любовь, считали с давних пор, — морской бушующий простор. Джами мечтает утонуть: от страсти исцеления нет!