Скрывает вещицу чудесную
его покрой, как ты знаешь;
Твой меч для меня губительный —
мечта, как родник в пустыне,
Ты в плен взяла — так предай меня
той смерти злой, как ты знаешь».
Хафиз, в этом деле нет разницы —
что тюркский язык, что персидский,
Для сказки любви избери же ты
язык любой, что ты знаешь.
«Я вышел на заре...»
Я вышел на заре,
чтоб роз нарвать в саду,
И трелей соловья
услышал череду;
Несчастный, как и я
любовью к розе болен,
И на лужайке он
оплакивал беду.
По той лужайке я
прогуливался часто;
На розу я смотрю,
на соловья — и жду:
С шипом она дружит,
но также неразлучен
С любовью соловей —
все в том же он бреду!
Стенанья соловья
мне в сердце болью пали,
И утешенья сам
себе я не найду...
Так много роз цветет,
но кто сорвать их может,
Не испытав шипов
опасную вражду?
Хафиз, надежду брось
на счастье в этом мире:
Нет блага в нем, и все
нам к скорби и вреду!
«Вчера на исходе ночи...»
Вчера на исходе ночи
от мук избавленье мне дали,
И воду жизни во тьме,
недоступной зренью, мне дали.
Утратил я чувства свои
в лучах того естества!
Вина из чаши, что духа
родит возвышенье, мне дали.
И благостным утром была,
и стала блаженства зарей
Та ночь — повеленьем судьбы —
когда отпущенье мне дали.
Небесный голос в тот день
о счастии мне возвестил,
Когда к обидам врагов
святое терпенье мне дали.
И взоры теперь устремил
на зеркало я красоты:
Ведь там в лучезарность ее
впервые прозренье мне дали!
Дивиться ли нужно тому,
что сердцем так весел я стал?
Томился скудостью я,
и вот — вспоможенье мне дали.
Весь этот сахар и мед,
в словах текущий моих,
То плата за Шах-Нэбат,
что в утешенье мне дали[17].
Увидел я в тот же день,
что я к победе приду,
Как верный стойкости дар
врагам в посрамленье мне дали.
Признателен будь, Хафиз,
и лей благодарности мед,
За то, что красавицу ту,
чьи прелестны движенья, мне дали.
«О ветер утра, скажи...»
О ветер утра, скажи
ты этой стройной газели,
Что, скорбью о ней уязвлен,
брожу я средь горных ущелий.
Ты, сахара продавец —
да будет долга твоя жизнь![18] —
Спросил бы ты хоть разок
о том, чье сахар изделье!
Когда ты с другом сидишь,
отведывая вино,
Влюбленных ты вспомяни,
невзгоды отведавших зелье.
Надменность твоей красы,
ужели, о роза, не даст
Одно словечко сказать
соловью, чьи так жалобны трели?
Ведь можно только добром
того приручить, кто умен:
Бывалую птицу стрелять —
всегда попадешь мимо цели.
Загадку как мне понять,
что нет порой и следа
Душевности в черных глазах
и в негой чарующем теле?
Пороков я не могу
найти в твоей красоте;
Красавиц видел ли кто,
чтоб верность в сердце имели?
За счастье в круге друзей
хоть в мыслях признательна будь
Ты тем, кто в пустынях бредут,
лишенные теплой постели.
От песен Хафиза и впрямь
взыграть могли б небеса:
Запляшет Мессия под звук
Денницы звонкой свирели![19]
«В этом городе немало...»
В этом городе немало
счастья взыскан я звездой,
Время бросить этот омут,
взяв достаток мой худой!
Пальцы я грызу в досаде
и вздыхаю без конца,
Что горю я весь, как роза,
страсти огненной бедой.
Был вчера я очарован
песней звонкой соловья —
Роза уши распустила
и бутон свой молодой.
Сердце, радуйся! Подруга,
что жестокою была,
Ныне связана сурово
рока жесткою уздой.
Чтоб ты слабости не видел
и жестокости не знал —
Избегай обетов дряблых,
слов, подсказанных враждой.
вернуться
17
вернуться
18
вернуться
19