Если злых напастей волны
и до неба поднялись,
Мудрых доля и пожитки
не подмочатся водой.
О Хафиз, когда бы вечным
обладанье быть могло,
Трон Джемшид бы свой не отдал
року в древности седой[20].
«Мой скудный жребий тяжек...»
Мой скудный жребий тяжек,
подъем дороги крут,
Унижен я пред теми,
кто гордостью надут.
И только лишь коснувшись
кудрей, в безумьи страсти
Я гордо выпрямляюсь,
не зная рабьих пут.
Что делается в небе —
у глаз моих спроси ты:
Я до утра считаю
по звездам бег минут.
Я в знак благодаренья
уста целую чаши —
Здесь ключ великой тайны
и знанья тихий пруд.
И также благодарен
рукам моим я слабым:
Терзать они не могут
насильем бедный люд.
Когда в стихах воздал я
хвалу винопродавцам —
Я мздою справедливой
почтил их добрый труд.
Ведь ты не пожелаешь
поднять меня из праха,
Хотя б из глаз катился
слезами изумруд!
Не укоряй, что плачу
я кровью в этих долах:
Как муки коз мускусных
удел прозренья лют[21].
Пусть голова Хафиза
пьяна, но мне надеждой
Иной главы забота
и милостивый суд.
«Дай весть, чтоб от жизни навстречу...»
Дай весть, чтоб от жизни навстречу
любви мне ответной подняться,
Как птице небесной, от плена
земли этой бедной подняться.
Во имя любви твоей,
если своим наречешь ты рабом —
Смогу я превыше владетеля
мощи всесветной подняться.
О господи, брызни
из облака промысла теплым дождем
В тот час, как мне пылью назначено
здесь неприметной подняться.
Гробницу мою посещая,
мотреба бери и вино —
Чтоб твой аромат уловив,
мне в пляске приветной подняться.
Я стар, но однажды лишь в ночь
меня в объятьях сожми,
Чтоб мог я на утро из них
в юной мощи победной подняться.
Открой же Хафизу, кумир,
в движеньях пленительный стан,
Чтоб мог я от этой земли
и жизни тщетной подняться.
«Иосиф потерянный снова...»
Иосиф потерянный снова
придет в Ханаан — не горюй![22]
Дом скорби расцветшими розами
будет убран — не горюй!
О скорбное сердце, не плачь —
ненастье окончится скоро,
И ум превозможет смятенья
тяжелый дурман — не горюй!
Воздвигнет весна на лугах
престол свой в цветении новом,
И будешь венцом ты из роз,
соловей, осиян — не горюй!
Надейся! Ты тайны не знаешь —
а там, за завесой, быть может,
Откроется радости клад,
что тобою не ждан — не горюй!
Сегодня судьбы колесо
к ущербу для нас повернулось —
Но дальше вертится оно,
и не вечен изъян — не горюй!
Когда ты, в Ка'бу стремясь,
на пути переходишь пустыню[23]
И ноги изранит колючий
тебе мугилян — не горюй!
О сердце, пусть хаоса буря
сорвет бытия основанье —
Твой кормчий — Ной, и не
страшен тебе океан — не горюй![24]
Опасен пути переход,
и цели желанной не видно,
Но нет бесконечных путей —
разойдется туман — не горюй!
Как тяжко душе
от разлуки и ревности злобы —
Все знает господь, кем удел
наш изменчивый дан — не горюй!
Хафиз, в уголке своем бедном
пока в одинокий ты вечер
Молитвы твердишь и читаешь
усердно Коран — не горюй!
К этой двери искать
не чины и почет я пришел[25] —
Чтоб убежище здесь
мне найти от невзгод, я пришел;
Я к жилищу любви —
от черты, где нет жизни — иду,
И в страну бытия,
совершив переход, я пришел.
Я твой смуглый увидел пушок,
и из райских садов
Мандрагоры потребовать
сладостный плод я пришел[26],
С тем сокровищем разума,
что под охраной небес,
К двери шаха просить
подаянья щедрот я пришел.
вернуться
Джемшид (иначе Джем) — легендарный царь Ирана.
вернуться
Мускус добывается из желез кабарги (по-персидски называвшейся «татарской козой») путем мучительной и кровавой операции. Хафиз уподобляет этим мучениям переживания человека, личный эгоизм которого жестоко страдает, когда порыв к мистическому возвышению извлекает из него скрытую (как мускус в теле кабарги) духовную ценность.
вернуться
Библейский Иосиф, проданный братьями в Египет.
вернуться
Ка'ба (Кааба) — черный камень-метеорит, вделанный в стену главного мусульманского святилища в Мекке, — центральный предмет мусульманского культа, перенятый им из культа домусульманских арабов.
вернуться
Ной — легендарный строитель и водитель библейского «ноева ковчега» при «всемирном потопе».
вернуться
В этой газели можно видеть обращение либо, действительно, к шаху, либо к божеству — или искусное соединение того и другого. Черта, за которой осталось небытие, и страна бытия — она же жилище любви — могут быть как духовными образами, так и риторическим обозначением жизненных невзгод и благополучия.
вернуться
Пушок (на теле) и плод мандрагоры означаются одним и тем же словом; плод (впоследствии в Европе корень) мандрагоры почитался чем-то вроде талисмана, оказывающего благодетельное влияние в частности в любовных делах («чудесный корешок» в сказках различных народов).