Увы! О скорбь —
из родников чудесных
Нигде живой воды
нам не прольется клад!
Покинь того навек,
с кем был ты кровно связан —
Так надо — так судьбы
решенья говорят.
Да!.. «Будет каждый брат
своим покинут братом —
Клянусь моей я жизнью —
кроме двух Фаркад!»[32]
«Весенние дни настают...»
Весенние дни настают...
Роза, тюльпан и шиповник
Взойдут из земли. Отчего ж
ты в земле недвижим?
Я облаком вешним пойду,
орошу я слезами обильно
Могилу твою, чтобы ты
снова поднялся живым[33].
Хоть я лишь слуга
у высокого царского трона,
Но в утреннем царстве
и сам я увенчан короной.
За пазухой клад у меня,
и пустой кошелек,
Я — чаша-оракул,
и в прахе лежу удрученно[34].
Спокойствием трезвый,
надменною гордостью пьян;
Я — озеро веры,
и в скверне тону я бездонной.
Лишь стоит игривой
красавице бросить мне взгляд,
И я отражаю
улыбку ее умиленно.
Для шаха, венчанного
счастьем, я каждую ночь
На страже венца
и державы — его оборона.
Скажи ему: «Твердой
опорой ту руку возьми,
И спи беззаботно,
не зная тревог и урона».
Мансуру властителю
ведомо, как я умел[35] —
За что бы ни взялся —
любую осилить препону,
Что саван из крови
готовлю я злобным врагам,
Друзьям же — к победе
несу боевые знамена.
Мне краски притворства,
обмана цвета — не нужны:
Я красен, как лев,
или черен, как крылья дракона.
Когда у Хафиза кто занял —
вели им вернуть![36]
Ты сам то признал,
справедливый блюститель закона[37].
«Кравчий, вина принеси...»
Кравчий, вина принеси,
в нем жизни чудесная сила,
Тело бессмертием ты
надели, обреченное тлену!
Взгляд мой — на ободе чаши,
душа — на простертой ладони,
Той не отдашь мне — клянусь,
не отдам я и этой в замену!
Полы одежды держи,
чтоб, как розы бутон, не раскрылись:
Ноги твои для души —
вершина стремления к плену!
Строем возвышенным ты,
о мотреб, настрой свою лютню,
Лик воспевая красы,
что сияет ни с чем несравненно.
«В зеркале лишь отреченья от благ...»
В зеркале лишь отреченья от благ
нам явлен свет божества!
Если ты ищешь вечной любви,
приди к моему ты входу.
Дай-ка вина! Хоть славу приял
ад от моих грехов,
Но на огонь его излило
чудо пророка воду[38].
Козни ты строишь мне каждый час —
это немалый грех!
Было ведь слово пророка: «Господь,
не знал я шалостей с роду»[39].
Если ты в блеске своей красы
выйдешь в цветущий луг,
Завистью розу и кипарис —
всю зажжешь ты природу.
Птичка сердца, Хафиз, твоего
вязнет в сетях страстей...
Об отреченьи ты помолчи,
в разгуле растративший годы!
Коварный ход судьбы
невидим и неслышим —
Ведь глухи все вокруг,
и каждый равно слеп.
Пусть солнце и луна —
подножье тех, кто властен.
Их также ждет постель —
из глины темный склеп.
Кольчуга ли спасет
от стрел разящих рока?
Щитом ли отразишь
удары злых судеб?
Себя ты огради
стеной из твердой стали —
Но день придет, и смерть
прорвет железо скреп.
Открытый жизни вход
замкни от вожделений,
Чтоб путь твой не привел
тебя в страстей вертеп.
На колесе судьбы —
смотри, как много праха!
От алчности беги,
цени твой скудный хлеб.
Объяснение персидских слов
диван — собрание стихов.
лули — название, присвоенное в Иране цыганам или каким-то другим иноплеменным группам, ведущим сходный с цыганами образ жизни.
вернуться
Фаркады — две звезды в созвездии Малой Медведицы, настолько близкие друг к другу, что только острое зрение может различить каждую из них отдельно.
вернуться
Это четверостишие (вернее, отрывок, так как по своему строению это не четверостишие, робаи) написано на смерть сына.
вернуться
Чаша-оракул буквально — «чаша, показывающая мир» — обозначение чудесной «чаши Джемшида», глядя в которую можно было видеть все, происходящее в мире.
вернуться
Мансур — шах Мансур, из династии Музафферидов, властитель областей Исфагана и Шираза, современник Хафиза.
вернуться
Вероятно, намек на поэтов-современников, явно подражавших Хафизу.
вернуться
Эта газель, видимо, относится к позднему периоду жизни Хафиза, когда он охотно прибегал к милостям шаха, указывая на свои заслуги.
вернуться
Мусульманское предание говорит, что пророк Мохаммед пытался затушить адское пламя (геену), чудом направив на него потоки воды.
вернуться
Слова, приписываемые преданием Мохаммеду.