Ваганты отвечали на подобные обвинения дружным хохотом, издевательскими пародиями на церковные нравоучения, выдвигая в качестве этического критерия "законы естества", сопряженные с полнейшим раскрепощением чувства и разума, ибо
жизнь на свете хороша, коль душа свободна,
а свободная душа господу угодна...
II
Первые, дошедшие до нас сборники школярской лирики - "Кембриджская рукопись" - "Carmina Cantabrigensia"
(XI в.) - и "Carmina Burana" из монастыря Бенедиктбейерн в Баварии (XIII в.). Оба эти песенника, очевидно, немецкого происхождения, во всяком случае тесно связаны с Германией, хотя национальную принадлежность вагантов, кочевавших из страны в страну, определить достаточно трудно, а мотивы и сюжеты их песен имели всеевропейское распространение.
Так или иначе лирика вагантов относится к первым страницам немецкой поэзии: персонажами многих кембриджских песен оказались швабы, а само прозвище одного из создателей "Carmina Burana" - "Архипиит Кёльнский", чья "Исповедь" была своего рода манифестом кочующего студенчества, вызывает в памяти образ неповторимого рейнского города.
Это настраивало переводчика книги на "немецкий лад", на раскрытие даже в латинских стихах (не говоря уже о средне-верхненемецких) "германской субстанции", чему в известной мере способствовало знакомство с переложением "Carmina Burana" на современный немецкий язык, сделанным в XIX в. известным ученым и поэтом Людвигом Лайстнером, фактическим первооткрывателем лирики вагантов. Лайстнеру удивительно удалось преодолеть языковый барьер, извлечь немецкое народное начало из латинской оболочки и тем самым сблизить эти стихи с песнями и шпрухами немецкого средневековья. Вместе с тем любовная лирика вагантов частично предвосхищает, частично смыкается с лирикой немецких "певцов любви" - миннезингеров, да и некоторые из миннезингеров по существу были вагантами. Стоит вспомнить, например, знаменитого Тангейзера, чья бурная жизнь сделала его фигурой почти легендарной: участие в крестовых походах, Кипр, Армения, Антиохия, служба в Вене при дворе Фридриха II, столкновение с папой Урбаном IV, бегство, громкая слава и горькая нужда после того, как он, по собственному признанию, "проел и прозаложил свое имение", так как ему "очень дорого стоили красивые женщины, хорошее вино, вкусные блюда и дважды в неделю баня", нищенские скитания, когда "домохозяева больше радовались его уходу, чем приходу", и плясовые песни, посвященные "верной Кунигунде", - недаром народная молва сделала Тангейзера возлюбленным и пленником самой Венеры...
Примечательно, что многие современные авторитеты, такие, как выдающийся знаток поэзии вагантов Карл Лангош, настойчиво подчеркивают разницу между вагантами и странствующими певцами-скоморохами "шпильманами".
"Для шпильманов, - пишет Лангош, - развлечение публики стало профессией. Они выступали при дворах светской и духовной знати и на народных гуляньях в качестве акробатов и артистов, музыкантов и фокусников и стояли вне церковно-государственной структуры средневековья: лишенные сословия, прав, презираемые, отверженные. Этим они в корне отличались от вагантов, которые были прямым порождением и принадлежностью средневекового общества... Ваганты были образованнее шпильманов и смотрели на них свысока. Они не подвизались в низком жанре и зачастую в пику шпильманам выступали со стихами собственного сочинения" 1.
1 Послесловие к сборнику "Vagantendichtung", Лейпциг и Бремен, 1968.
Впрочем, вагантами принято порой именовать поэтов-скитальцев вообще, кочевников, предпочитавших оседлости странствия по градам и весям.
Так, сравнительно недавно в Штутгарте вышла книга "Небо и ад странствующих. Поэзия великих вагантов всех времен и народов", составленная Мартином Лёпельманом. В свою книгу Лёпельман наряду с собственно вагантами включил кельтских бардов и германских скальдов, наших гусляров, а также Гомера, Анакреона, Архилоха, Вальтера фон дер Фогельвейде, Франсуа Вийона, Сервантеса, Саади, Ли Бо - вплоть до Верлена, Артюра Рембо и Рингельнатца. Среди "песен вагантов" мы находим и наши, русские, переведенные на немецкий язык: "Seht ьber Mutter Wolga jagen die kьhne Trojka schneebestaubt" - "Вот мчится тройка удалая по Волге-матушке зимой", "Fuhr einst zum Jahrmarkt ein Kaufmann kьhn" - "Ехал на ярмарку ухарь-купец" и др. Основными признаками поэзии "кочующих" Лёпельман считает "детскую наивность и музыкальность" и непреодолимую тягу к странствиям, возникшую прежде всего из "чувства гнетущей тесноты, которое делает невыносимыми путы оседлой жизни", из чувства "безграничного презрения ко всем ограничениям и канонам житейской упорядоченности" 1.
Разумеется, все это звучит чересчур расплывчато и неопределенно с историко-литературной точки зрения, и все же лирика средневековых вагантов, безусловно, имеет своих духовных родственников во времени и в пространстве и содержит ряд элементов, которые впитала в себя поэзия более поздних эпох.
1 "Himmel und Hцlle der Fahrender". Dichtungen der groЯen Vaganten aller Zeiten und Lдnder, gesammelt von Martin Lцpelmann. Stuttgart.
Ближайшими "соседями" вагантов были миннезингеры, из школярской поэзии вырос Франсуа Вийон, некоторые немецкие шванки представляют собой обработку или переложение песен из "Carmina Burana" и "Кембриджской рукописи".
Однако поэзия вагантов вышла далеко за пределы средневековой литературы: ее ритмы, мелодии, настроения, тот "дух бродяжий", о котором писал наш Есенин, прижились в мировой поэзии, сделались ее неотъемлемой частью.
Всякая великая литература связана с мечтой о свободе, свободой одухотворена, свободой вскормлена. Никогда не существовало поэзии рабства, которая служила бы тюрьмам, кострам и бичам, воспевала бы неволю как высшую добродетель, несмотря на все усилия пишущих наемников выдать себя за поэтов. Антилитература, не оставив никакого следа в эстетическом развитии человечества, сохранилась в архивах лишь в качестве документа, обвиняющего ее исполнителей и заказчиков. Даже в самые мрачные времена поэтическое слово помогало человеку осознать себя как личность, понять свое назначение и место в жизни.