Выбрать главу
От монарха самого до бездомной голи люди мы, и оттого все достойны воли,
состраданья и тепла с целью не напрасной, а чтоб в мире жизнь была истинно прекрасной.
Верен богу наш союз без богослужений, с сердца сбрасывая груз тьмы и унижений.
Хочешь к всенощной пойти, чтоб спастись от скверны? Но при этом, по пути, не минуй таверны.
Свечи яркие горят, дуют музыканты: то свершают свой обряд вольные ваганты.
Стены ходят ходуном, пробки — вон из бочек! Хорошо запить вином лакомый кусочек!
Жизнь на свете хороша, коль душа свободна, а свободная душа господу угодна.
Не прогневайся, господь! Это справедливо, чтобы немощную плоть укрепляло пиво.
Но до гробовой доски в ордене вагантов презирают щегольски разодетых франтов.
Не помеха драный плащ, чтоб пленять красоток, а иной плясун блестящ даже без подметок.
К тем, кто бос, и к тем, кто гол, будем благосклонны: на двоих — один камзол, даже панталоны!
Но какая благодать, не жалея денег, другу милому отдать свой последний пфенниг!
Пусть пропьет и пусть проест, пусть продует в кости! Воспретил наш манифест проявленья злости.
В сотни дружеских сердец верность мы вселяем, ибо козлищ от овец мы не отделяем.

НИЩИЙ СТУДЕНТ[4]

Я — кочующий школяр… На меня судьбина свой обрушила удар, что твоя дубина.
Не для суетной тщеты, не для развлеченья из-за горькой нищеты бросил я ученье.
На осеннем холоду, лихорадкой мучим, в драном плащике бреду под дождем колючим.
В церковь хлынула толпа, долго длится месса. Только слушаю попа я без интереса.
К милосердию аббат паству призывает, а его бездомный брат зябнет, изнывает.
Подари, святой отец, мне свою сутану, и тогда я наконец мерзнуть перестану.
А за душеньку твою я поставлю свечку, чтоб господь тебе в раю подыскал местечко.

«Ну, здравствуй, дорогое лето!»[5]

Ну, здравствуй, дорогое лето! Ты пышной зеленью одето. Пестреют на поле цветы необычной красоты, и целый день в лесу тенистом я внемлю птичьим пересвистам.

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ[6]

Из-за леса, из-за гор свет весенний хлынул, словно кто-то створки штор на небе раздвинул.
Затрещал на речке лед, зазвенело поле: но земле весна идет в светлом ореоле.
Выходи же стар и млад, песню пой на новый лад, пляши до упаду!
Лишь угрюмая зима убралась отсюда, вспыхнул свет, исчезла тьма, совершилось чудо.
Вновь весна устелет двор лепестками вишен, и влюбленных разговор всюду станет слышен.
Выходи же, стар и млад, песню пой на новый лад, пляши до упаду!
О, как долго, о, как зло в стужу сердце ныло, а желанное тепло все не приходило.
И тогда весны гонец постучал к нам в дверцу, дав согреться наконец стынущему сердцу.
Выходи же, стар и млад, песню пой на новый лад, пляши до упаду!
Упоителен разлив соловьиной трели, зелень трав, раздолье нив, синь морской купели,
и весенний этот мир, как алмаз, сверкает, и на свой победный пир всех людей скликает.
Выходи же, стар и млад, песню пой на новый лад, пляши до упаду!

ПРОЩАНИЕ СО ШВАБИЕЙ[7]

Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете.
До чего тоскую я не сказать словами… Плачьте ж, милые друзья, горькими слезами!
На прощание пожмем мы друг другу руки, и покинет отчий дом мученик науки.
Вот стою, держу весло через миг отчалю. Сердце бедное свело скорбью и печалью.
Тихо плещется вода, голубая лента… Вспоминайте иногда вашего студента.
Много зим и много лет прожили мы вместе, сохранив святой обет верности и чести.
Слезы брызнули из глаз… Как слезам не литься? Стану я за всех за вас господу молиться,
чтобы милостивый бог силой высшей власти вас лелеял и берег от любой напасти,
как своих детей отец нежит да голубит, как пастух своих овец стережет и любит.
Ну, так будьте же всегда живы и здоровы! Верю: день придет, когда свидимся мы снова.
вернуться

4

Нищий студент. — Из «Carmina Burana».

вернуться

5

«Hy, здравствуй, дорогое лето!..» — Из «Carmina Burana». Оригинал — на средневерхненемецком языке.

вернуться

6

Весенняя песня. — Из «Carmina Burana».

вернуться

7

Прощание со Швабией. — Как видно из этой песни, «швабский житель» отправлялся учиться во Францию, в Парижский университет. Опасения простодушного шваба насчет того, как бы парижские профессора его «не замучили насмерть», отнюдь не беспочвенны. Курс обучения, например на богословском факультете, длился десять лет. На последнем экзамене выпускник, по утверждению академика Е. Тарле, от шести часов утра до шести часов вечера выдерживал «натиск» двадцати диспутантов, которые сменялись каждые полчаса, он же был лишен отдыха и не имел права за все двенадцать часов экзамена ни пить, ни есть.

Выдержавший испытание становился доктором и увенчивался особой черной шапочкой.

Стихотворение содержится в «Carmina Burana».