– Поэтому, лорд Денсейн, – уже спокойнее закончил принц. – Я требую от вас клятвы верности, и вы мне её дадите!
– Увы, мой принц, – покачал головой старый лорд. – Нужно нечто больше, чем просто красивые слова, чтобы убедить нас.
Денсейн нарочно употребил «нас» вместо «меня», надеясь, быть может, припугнуть зарвавшегося юнца, а может, просто пытаясь таким образом послать сигнал о помощи своим былым соратникам. Но он просчитался. Остальные оказались не готовы к открытому мятежу, тем более что Ливейтин, а также ещё пара наиболее влиятельных вельмож открыто примкнули к новому принцу. Именно поэтому гробовая тишина послужила ему ответом.
– Что ж, лорд Денсейн, – проговорил Драонн. – Тогда мне ничего не остаётся, как воспользоваться своим правом сеньора и свершить суд над непокорным вассалом. Вы знаете, что велит обычай в подобном случае – дерзнувшему поднять руку на своего господина грозит смерть и лишение его семьи земель, титулов и богатств.
При каждом последующем слове, тяжело падающем с языка принца, Денсейн бледнел всё сильнее, а также как будто съёживался, словно каждое это слово взваливалось на него очередным десятифунтовым7 мешком.
– Я, Драонн Доромионский, спрашиваю решения совета. Поддерживаете ли вы решение древнего закона?
Оторопевшие илиры, казалось, лишились дара речи. Они лишь с ужасом взирали на происходящее, либо вовсе опускали взгляд, чтобы не видеть ни сидящего на троне Драонна, ни дрожащего всем телом Денсейна.
– Да, – это слово, тихо произнесённое Ливейтином, произвело эффект внезапно грянувшего колокола. Все присутствующие, включая самого́ несчастного Денсейна, с ужасом взглянули на начальника замковой охраны.
– Да, – срывающимся голосом проговорил Баэилин, знатный вельможа, сидевший по правую руку от Ливейтина.
– Да… Да… – послышалось ещё несколько сдавленных голосов.
В этот момент никто не посмел остаться в стороне. Не прошло и половины минуты, как все члены совета высказались в поддержку приговора. Денсейн был буквально раздавлен. Он едва стоял на ногах, крупно дрожа всем телом и не смея сказать даже слова.
– Лорд Денсейн, вы слышали решение совета, – голос Драонна был по-прежнему тих и размерен, словно принадлежал какому-нибудь учителю богословия. – Правом, данным мне моими предками, а также его императорским величеством императором Родреаном, я, принц Драонн Доромионский, приговариваю вас к смерти. Ваша семья будет лишена всех привилегий, включая владение землями, титулами и иным имуществом, а в анналах дома Доромионов будет сделана соответствующая запись о том позоре, что вы навлекли на свой род.
Денсейн дышал мелко и часто – ему не хватало воздуха. Лицо его было бледнее мрамора, а глаза глядели безумно и отчаянно. Колени его подломились, и недавно ещё столь гордый лорд мешком рухнул на каменный пол. К нему тут же бросились двое, чтобы поднять его на ноги, но принц жестом остановил их.
– Приговор будет приведён в действие немедленно, – заговорил он. – Или… Или вы принесёте мне клятву верности, лорд Денсейн.
– Клянусь!.. – рыдание вырвалось из груди вельможи. – Я, лорд Денсейн из рода Белемонтов, клянусь в вечной верности вам, принц Драонн Доромионский, а также всем вашим потомкам. Клянусь, что отныне не будет у вас более верного вассала, чем я!..
– Я принимаю вашу клятву, лорд Денсейн, – кивнул юноша на троне. – В свою очередь я отменяю свой приговор. Совет окончен, господа. Вы можете идти.
Кланяясь, на негнущихся ногах члены совета стали выходить из залы. Ливейтин и ещё двое илиров подошли к распластанному на полу лорду, чтобы помочь ему подняться на ноги.
– Лорд Денсейн, – окликнул всё ещё находящегося в полуобморочном состоянии старика Драонн, когда его уже вели к выходу. – Прошу вас заметить и оценить эту разницу между мной и моим отцом. Поверьте, он бы не дал вам второго шанса!
– Я благословляю богов за вашу доброту, ваше высочество! – пролепетал Денсейн.
***
Когда Драонн впервые услыхал о Лейсиане, то лишь досадливо поморщился. Странный, словно бесноватый выскочка, с болезненным упорством пытающийся воскрешать старых демонов противоречий между людьми и лиррами – в тот момент казалось, что это временно и безопасно.
Такие вот безумцы, одержимые мессианством, то и дело появлялись среди лирр, вновь и вновь призывая к господству над миром, к священной войне с людьми, к возрождению лиррийской гордости. Обычно они так же быстро и незаметно исчезали, как и появлялись, причём имперским службам безопасности даже не приходилось трудиться. Просто в большинстве своём эти лирры оказывались никому не интересны.