Сознавая свою полную безнаказанность, Фердулф совсем распоясался. Насмешки сверху сыпались непрерывно.
Дагреф через плечо посмотрел на отца:
— Разве ты не прогонишь его в деревню?
— Я готов выслушать твои предложения, — огрызнулся Джерин. — А пока буду рад, если просто сумею заставить его замолчать.
— О, это я могу, — сказал Дагреф. — Я думал, ты хочешь добиться от него большего. А замолчит он у меня в один миг.
— Когда-нибудь ты узнаешь, что существует разница между тем, чего тебе хочется, и тем, что предоставляет тебе жизнь, — заметил назидательно Джерин, на что его сын лишь презрительно новел подбородком. — Чем ты готов расплатиться, если не сможешь заставить маленького негодяя заткнуться? — рявкнул уязвленный Лис.
— Да чем угодно, разумеется, — ответил Дагреф.
Вэн тихонько присвистнул:
— Он нарывается, Лис. Ты должен показать ему, что к чему.
— И покажу. — Джерин похлопал Дагрефа по плечу. — Ну же, давай. Сделай это.
— Ладно, — сказал Дагреф. — А чем ты готов расплатиться, если у меня все получится?
— Да чем угодно, разумеется, — ответил Джерин, насмешливо передразнив сына.
— Хмм. — Дагреф глянул вверх на Фердулфа, продолжавшего парить над ними и несусветно вопить. — Знаешь, сейчас ты разозлишь моего отца гораздо сильнее, если умолкнешь, чем если будешь продолжать весь этот балаган.
Тишина.
Через минуту-другую ее нарушил громоподобный хохот Вэна. Джерин бросил сердитый взгляд на Фердулфа, висевшего в воздухе теперь уже молча, но с отвратительными гримасами. Обычное человеческое лицо не могло так растягиваться и сжиматься. Но ведь обычные люди и не порхают, как пташки.
— Я выиграл пари, отец? — спросил Дагреф.
— Йо, выиграл, — ответил Джерин в мрачном предчувствии. — И чего ты потребуешь от меня?
Он пообещал слишком многое. Он знал это. Теперь придется держать слово. Если Дагреф вдруг скажет: «Объяви меня своим наследником», то его незадачливому родителю вряд ли удастся от этого отвертеться. Сбить Дагрефа с мысли, втемяшившейся ему в голову, весьма и весьма нелегко.
Он не видел лица сына: тот сосредоточился на управлении колесницей. Тишина длилась и длилась. Джерин знал, что это означает. Дагреф обдумывает варианты. Он редко говорил что-либо, не подумав. И в этом в точности походил на отца. Джерин нарушил собственное правило, а за подобные нарушения надо платить.
— Я пока не знаю, — ответил наконец после долгого размышления Дагреф. — Когда решу, скажу.
— Хорошо, — сказал Джерин. — Тебе виднее. Но что бы ты ни решил, убедись сперва, что тебе это действительно нужно и будет нужно и дальше.
— Угу. — Дагреф молчал еще какое-то время, затем сказал: — Ты ведь потом не заявишь, что пошутил?
Если бы они заспорили с глазу на глаз, Джерин именно так и попытался бы выкрутиться. Однако, имея в свидетелях полубога, безопаснее соблюсти условия спора.
— Нет, ничего такого я не скажу. Я лишь рассчитываю на твое благоразумие.
Вэн ткнул его в бок. Лис скривился. Чужеземец гнусненько ухмылялся. Лис знал, о чем он думает. В возрасте Дагрефа с благоразумием туговато. Если бы речь шла о каком-либо другом юнце, а не о его рассудительном отпрыске, Лис тоже вряд ли надеялся бы на благополучный исход дела. Но в данных обстоятельствах небольшая надежда все-таки оставалась.
Дагреф сказал:
— Хорошо, отец. — Его смешок был мрачным, очень похожим на тот, что издал бы в подобной ситуации Лис. — Мне вряд ли когда-нибудь еще раз удастся заполучить от тебя столь же щедрое обещание, верно?
— Мне вообще не следовало ничего тебе обещать, — ответил Джерин. — Ты схитрил, заставив Фердулфа пойти против меня.
— Я научился этому у тебя, — заявил Дагреф. — Вот уже много лет ты натравливаешь своих врагов друг на друга. Иногда они даже замечают, как ты это делаешь, но всегда слишком поздно.
Он говорил очень буднично, хорошо зная, о чем ведет речь. Но то, что враги Лиса (сплошь, кстати, взрослые люди) не замечали расставленных сетей вплоть до последнего непоправимого мига, было их бедой, а не Лиса. Ограниченность всегда губительна, многим неплохо бы это понять.
Тут королевскую колесницу окружил эскадрон всадников во главе с Райвином, и Лис с удовольствием воззрился на них, отвлекаясь от мыслей о Дагрефе и Фердулфе. Всадники в свою очередь глазели на полубога, слышались восхищенные восклицания. Отнюдь не избалованный таким вниманием Фердулф ответил серией воздушных кульбитов, от которых и у орла закружилась бы голова. Наездники хлопали в ладоши и улюлюкали. На лице Фердулфа красовалась самодовольная усмешка. Как и Маврикс, он был очень тщеславен.