– Н-ничего, госпожа, – запинаясь, залепетал Лис, – п-п-просто шн-нур.
Ахтар вдруг неожиданно тихо и мелодично рассмеялась.
– Ох, Алис! Кто научил тебя этим узлам? – поинтересовалась она.
Только теперь мальчик заметил, что заплел свой шнур от рубахи в причудливые узлы, перетекающие из одного в другой.
– Никто, госпожа. – Поняв, что его не собираются наказывать, Лис немного осмелел. – Я просто задумался. – Он виновато пожал плечами.
– Возьми. – Женщина протянула ему шнур. – Когда он в твоих руках, черепки у твоих ног видятся мне целым блюдом.
Лис поражённо присвистнул.
– С этого момента ты мой младший ученик, Сурайя. Захир приведёт тебя ко мне утром. Выспись как следует.
– Благодарю, прекраснейшая из прекраснейших! – воскликнул Лис, радуясь, что не будет больше чистки грязных котлов и подметаний двора, и упал на колени.
Ахтар грустно улыбнулась, задумчиво погладила его по отросшим рыжим вихрам и ушла в дом.
***
Следующим утром старый Захир разбудил Лиса позже других слуг, накормил отдельно и привёл в комнату по соседству с покоями госпожи Ахтар. В комнате с выходом во внутренний садик напротив невысокого резного кресла полукругом стояли три низких столика для письма, но подготовлен был только один. Лис опустился на подушку, лежащую перед столиком, и с любопытством осмотрел предметы: тонкие листы пергамента, совершенно новые, нетронутые палочки для письма и вязкий сок дерева ца в изящной бутылке из обожжённой глины.
– Доброе утро, Алис. – Голос госпожи раздался над самым ухом. Лис был так увлечён, что не заметил, как она вошла, тихо позвякивая браслетами, и наклонилась к нему.
– Доброе утро, госпожа. – Мальчик вскочил и поклонился.
Ахтар рассеянно погладила его по рыжим вихрам и грациозно прошествовала к своему креслу.
– Можешь сесть.
Лис послушно опустился на прежнее место.
– Ты умеешь писать, Алис?
– Нет, госпожа. – Лис смущенно потупил взор. Ахтар нахмурилась.
– Не переживай, тебя обучат. Что ты знаешь о защитнице этих мест, богине Шаадат, Алис?
– Ничего, госпожа, – тихо ответил мальчик, чувствуя, как горят уши.
Ахтар вздохнула и снова поднялась.
– Значит, сегодня нам не понадобится пергамент. Давай прогуляемся.
Лис послушно поднялся, всё также не поднимая взгляд, и направился за госпожой во внутренний садик.
– Я расскажу тебе историю.
В залитом солнцем внутреннем оазисе они направились к фонтану – главному источнику прохлады.
– Красавица Шаадат была дочерью пастуха, чьё имя затерялось в веках, и слыла самой искусной пряхой в этих местах, – начала госпожа Ахтар, грациозно опустившись на широкий мраморный бортик фонтана и жестом приказав Лису сесть на траву. – Шаадат пряла такую тонкую и мягкую нить, что даже богам не зазорно было бы ходить в одеждах из этой пряжи. Но главное её искусство состояло не в этом. Когда Шаадат занята была своим ремеслом, ей открывалось многое: то, что уже случилось, то, что только грядёт, и то, что, возможно, не произойдёт никогда. Но красавице и искуснице Шаадат не повезло жить в тёмные времена – времена войны с детьми полумрака, захлестнувшей в итоге и эти благословенные места. Однажды, обратившись прекрасным молодым юношей, наведался к пряхе-предсказательнице Змей Земной. Раз за разом возвращался он за предсказаниями к Шаадат, ведь даже богам не ведомо всё. Шаадат рассказывала Змею о грядущем, Змей же взамен научил пряху не только видеть изнанку мира, но и вплетать туда свои нити. Именно по её наущению Земной Змей возвёл Железные горы, оградив, наконец, людей от детей полумрака. В итоге влюбился он в красавицу и искусницу Шаадат, но счастье их было недолгим…
***
– Сурайя, подойди, – позвала госпожа Ахтар, слегка наклонив голову набок.
Госпожа, а вместе с ней и многие слуги, нередко ласково называли вихрастого рыжего Алиса «Сурайя», что на древневеринейском языке означало «поцелованный солнцем».
Госпожа протянула мальчику свиток, перетянутый тонкой, словно паутина, тесьмой.
– Отнеси это письмо в Обитель, но не задерживайся. – Ахтар нежно потрепала Алиса по рыжим кудрям. – Беги, мой Сурайя.
Конечно, прожившего в доме госпожи почти семь зим Лиса ранее уже посылали в Обитель, но это место продолжало пугать его до сих пор. Обитель Шаадат – мрачный дом за высоким каменным забором на самой окраине города – казалась тёмным пятном на ярких улицах Усне. Алиса, как других мужчин и даже Захира, которого болтливые рабыни называли за глаза «недомуж», внутрь не пускали. Шептались, что мужчины, переступавшие порог Обители, уже никогда не выходили на солнечный свет. Кроме особых воинов – «пауков», – взращённых в недрах Обители. Но они уже не были людьми в полной мере.