Парень негромко запел.
Лис прибежал к нему с большим букетом, где были колокольчики, пастушья сумка, иван-чай, пахучий чабрец, несколько кустиков земляники с красными ягодами.
— Возьми.
Парень долго рассматривал подарок, будто ни разу до сих пор не видел живой травы.
— А зачем они мне?
— Зимой сеять будешь.
Парень отвел руку за спину.
— Я не умею.
— Бери, бери. А то, вдруг, мы без лета останемся?
— Не надо, я боюсь.
— Чего ты, глупый, боишься?
Парень отвернулся, положил подбородок на подобранные колени и тихо пробормотал.
— Цветов боюсь.
— Как же можно цветов бояться?
Парень только сильнее сжал колени и ничего не ответил. Лис пожал плечами и стал плести себе венок из собранных цветов. Человек долго молчал, потом стал тихо-тихо рассказывать.
Раньше, когда он жил среди людей, его звали Ильей. Когда ему исполнилось семнадцать лет, ему понравилась девушка из их села. Девушка была странная, нелюдимая. Ни с кем из девок не дружила, с парнями не зналась. Жила на отшибе, белый домик за деревьями не сразу и углядишь. Невысокая была, на голове платок черный носила, будто монашка. Глаза глубокие, как омуты, так и затягивает, если взглянешь в эту зелень. Волосы под платок прятала, но кто видел, говорили, что длинные они у нее, красивые. Катериной ее звали. Илья с месяц за ней ходил, все заговорить хотел. Она же, как воды в рот набрала — не отвечает ни слова ему. Через месяц улыбаться стала, встречаясь с ним, но говорить не хотела. Почти через полгода первый раз с ним гулять пошла, и то за деревню, в глушь, чтоб не видел никто. Так и гуляли они с ней, пока осень не наступила. Он тогда ей последних цветов принес, думал, обрадуется, а она засмеялась и говорит:
— Зачем принес? Не люблю ведь я их…
— А что ж ты, Катенька, любишь?
— Шиповника цветы люблю. Да чтоб не розовые, а красные.
— Так не бывает же красных.
А Катерина будто и не замечает его, на вечернее небо смотрит и продолжает:
— Чтоб, как солнце на закате красные, как снегири.
Осеннее небо вечером багровое, холодное. Полоска заката, как след от кнута, кровью сочится. Вечера стылые, зимой с неба тянет. Травы жухлые, от инея ломкие, как стекло. Зима скоро.
Илья замолчал, не зная, что сказать, и Катерина медленно пошла домой. С деревьев падали красные и желтые листья. Катерина, не оглядываясь, свернула за поворот, и он остался один в листопаде. Листья летали, задевая его лицо и руки, словно укрывая землю, стынущую в кристалликах льда яркой дорогой тканью. То, что когда-то пришло из темноты подземелья возвращалось обратно красивым, отжив свое лето и не жалея о том. Праздник продолжался уже не для них, но их это не заботило.
Не замечая ничего вокруг, Илья побрел домой, думая о Катерине. Этот праздник был тоже не для него, он сам чувствовал себя опавшим листом. Но если для листьев просто наступил срок, то он сам, добровольно уходил от радости, от жизни, от чудес превращения.
С тех пор он ходил как больной. Из рук все валилось, начнет что делать и застынет. Глаза невидящие в одну точку вперит и стоит, пока не окликнут. Отзывался с трудом, чувствовал, что не понимает, что вокруг происходит, да сделать ничего не мог.
Через неделю пришел к Катерине снова. Опять ходили вместе долго, молчали.
— Ну что, принесешь красный шиповник? — вдруг остановилась девушка и пристально поглядела на него.
— Да где ж я его возьму? — как прорвало несчастного Илью. — Что ж ты мучаешь меня, всю душу вытравила!
— Да ты подожди, не кричи. Я научу, где взять.
Посмотрел парень в ее глаза и провалился в их глубину, закрутило его, охватили холодные руки русалок, потянули на дно, во тьму.
— Где, скажи, — жадно, как голодный впился в нее взглядом.
Катерина победно засмеялась и вдруг побежала от него по шуршащим листьям. Илья за ней. Она, уворачиваясь от его объятий, носилась меж деревьями. Платок сорвался с ее головы, волосы рассыпались по спине вольным потоком. Преследователь догнал свою жертву, прижал к стволу осины.
— Говори.
— Лог за деревней знаешь? Тот, что возле сада?
Он кивнул, не отрывая от нее взгляда.