Прошло много лет. Изменился лес. Поляны поменялись местами с болотами, пожарища заросли густым молодняком, появились новые пепелища. Поп превратился в мощного старика с густыми нависающими бровями, тяжелой поступью и крепостью старого дерева в теле. Руки стали узловатыми, словно ветви дуба. Глаза поменяли цвет: из младенчески голубых они превратились в ярко-зеленые, как у большинства жителей леса. Видом он был суров, но когда чему-то радовался, его лицо озарялось светлой улыбкой, а в глазах пробегали золотистые искры. Теперь он уже не ощупывал при ходьбе каждое дерево, проверяя реальность мира, сейчас он ходил твердо, опираясь на тяжелый посох, доходящий ему до плеча. Он выломал его из векового дуба, на который сам стал похож в зрелости. На плече у него сидел ворон, когда-то чуть не лишивший его зрения. Он сидел нахохлившийся и спокойный, слишком старый, чтобы чему-то удивляться. У священника отросла длинная борода по грудь и волосы до середины спины. И волосы его, и борода, и усы — все было с проседью, под цвет его выгоревшей от долгой носки рясы, которую он снимал только когда купался в ручьях или выходил из избенки под летние дожди, хлопая себя при этом по плечам и приговаривая:
— Слава тебе, Господи, вода. Жизнь течет.
На шее его висел тяжелый священнический крест. Когда он появился в лесу, то поначалу спрятал его в ветвях березы, не считая себя вправе носить. Он понимал, что тяжко согрешил, попытавшись повеситься, а значит недостоин носить крест богослужителя. Поп сделал себе простой крестик из веточек ивы и носил только его. Когда прошли годы поста, молитв и размышлений, он снова одел его на шею, чтобы больше не снимать до самой смерти.
Из бывших прихожан никто не узнал бы в нем того робкого и легко красневшего батюшку, каким он был, живя с людьми. Он и сам начал забывать людей и все больше разговаривал с деревьями, камнями птицами.
— А ты знаешь, что за птица у тебя на плече?
Старик погладил Ветра по голове.
— Это не птица, это Ветер. Черный Ветер из степей. Он приходит от обгоревших холмов и черного дыма. От его друга — огня убегает все живое, потому, что он в безумии убивает все, кроме воды, земли и ветра.
Лис кинул в озеро камушек. Тот заскакал по воде, выбивая мелкие, как искры, брызги. Бес начал рассказ.
— Так уж вышло, что после ухода Странника, в мире появилась тоска. Не слышен больше был его веселый смех, не звучали веселые песни. Мир сильно обеднел. Правда, и Странник обеднел без мира. Говорили, будто, когда он пришел к колодцу, вокруг его головы, рук и ног было сияние. Мягким светом оно разгоняло мрак вокруг него, освещая дорогу. Все, кто попадал в тот свет, чувствовали неизъяснимую радость от красоты и доброты жизни. Потому так и влекло всех к Страннику, а он никого не прогонял. Наоборот, самых малых и слабых он сажал на ладонь, долго глядел в их счастливые глаза и сам оттого веселился. Когда же он собрался уходить, сияние отделилось от него и осталось в этом мире. Говорили, что это он свою любовь оставляет. Сияние растворилось в воздухе, на мгновение все ощутили радость, и тут же в мир вошла тоска. Она наполнила глаза слезами, и смолкли песни, утих смех. Звери, птицы, рыбы разошлись кто куда, чтобы другие не увидели их слез. Когда они успокоились, то встретились снова, поговорить, повспоминать. Они долго говорили о Страннике, пока белая сова не задала вопрос:
— Почему он ушел от нас?
Звери притихли, посмотрели друг на друга. Никто не решался ответить, и первой начала серая цапля:
— Он затосковал по тем местам, где еще не был. Где звезды летят водопадами в озера света и блестят на дне золотыми рыбками. Где стада планет пасутся вокруг стогов одиноких звезд, таких далеких, что даже их свет не в силах долететь друг до друга. Где черные дыры, как прорехи в карманах Вселенной, и куда неведомая сила затягивает все, что к ним приближается…
Все задумчиво слушали, что говорит им птица, когда поднялся огромный ящер.
— Не слушайте эту глупость. Он ушел потому, что здесь было слишком много желающих погреться в лучах его сияния. По своей жалости он выбирал кого послабже и сажал рядом с собой. Когда ему надоела суета и толкотня этих беспомощных вокруг него, он пошел дальше, к холодным звездам, где никто не будет докучать ему своим бессильным писком. О, если бы не эта мелочь, которая жалась к нему, он до сих пор был бы с нами! Отныне, я обещаю, каждого, кто меньше и слабее меня, безжалостно сжирать, чтобы к его возвращению очистить мир от этих ничтожеств, чтобы остались только самые сильные, кто не будет клянчить у него радости. Тогда он никогда не уйдет отсюда и будет счастлив. Вот вам мое слово!