— Молодые? — переспросил я.
— Да. Новым королем Приграничья может стать либо сын Лонгфорда, в любом возрасте. Либо, если такого нет, то это должен быть или мужчина из Ольстерров и Донгеллов, которые пережили больше пятнадцати зим и меньше сорока. Самому Сеттерику, да заберет его смерть, уже пятьдесят, а вот его сын подрастает, и следующей зимой ему стукнет пятнадцать. Самый возраст.
— Все равно я не понимаю. Если Сеттерик в любом случае видит своего наследника на троне, то почему он давит на Донгеллов?
— Сеттерик — злобное существо, рожденное в аду, — выкрикнула Калли. — Но что у него не отнять — так это умение строить планы и идти к цели. Сметая все на пути. Сеттерик видит в Донгеллах угрозу. Из наследников Люциуса — только я, племянница, сейчас в живых. Но если я найду избранника, то он станет одним из претендентов на престол и сможет побороться с отпрыском Сеттерика.
На щеке девушки появилась дорожка от выкатившейся слезы. Она торопливо махнула рукой, стирая ее. Да что такое? Кажется, она что-то скрывает от меня. Почему?
— В чем на самом деле причина твоей ненависти к Сеттерику? — глухо спросил я. Замерла тишина, слова эхом отразились от стен.
— У Долнгеллов был претендент на престол. Мой жених, — ответила Калли, скрывая глаза. В миг из гордой наследницы графа она превратилась в обычную девушку. Сжавшись на кресле, она взяла со стола вышитую кружевами салфетку, промокнула глаза. — Из знатного рода, его отец занимал высокую должность в Гвардии. Настоящий воин. Сеттерик избавился от него.
— Убил? — спросил я, вспоминая, с каким равнодушием старший Ольстерр разрубил Кэттона. Да, хороших же врагов я нажил. Такую фигуру как я Ольстерр сметет с доски, даже не поморщившись.
— Еще хуже. У Сеттерика вышла сложная комбинация, и я слишком поздно догадалась, что он хочет сделать. Ольстерр сильно ослабил Донгеллов, объявив нас в заговоре по возвращению магов в мир, — сказала Калли. Тень злобы вновь мелькнула на ее лице, в голосе появился металл.
— Магов?
— Магия, как известно, запрещена после войны. И каждый, кто попытается связаться с уцелевшими магами, которые по приданиям скрываются в горах, должен быть казнен, — начала рассказывать Калли. Голос у девушки был безжизненный, но спокойный, словно она уже давно успокоилась и приняла утрату, хотя и не избавилась от душевной боли. — Сеттерик подставил моего жениха, Ульфрика. Он был храбрый воин, как и все в его семье. Часто ходил в походы, бывал в Гномьих горах. Привозил оттуда добычу — в том числе и несколько амулетов, которые, как оказалось, были магическими. Некоторые дарил мне, некоторые оставлял в доме отца. Но откуда ему было знать о том, что это артефакты? Он-то думал — просто красивые побрякушки.
— И что случилось? — спросил я, уже заранее зная ответ.
— Паладины. Сеттерик имеет хорошие связи в Церкви, он доложил о находках. И заставил поверить паладинов в то, что Ульфрик виноват в заговоре против короля. А наш Лонгфорд, справедливый король, но слишком хорошо помнит то, что было во время войны с магами. И доверяет паладинам. Ульфрика признали виновным.
— И что с ним стало? — спросил я. Хоть голова и шла кругом от обилия новой информации, но ключевую суть я ухватил. Магия все еще существует, и нужно выяснить про нее побольше.
— Моего жениха сожгли, — просто ответила Калли. В голосе девушки не читалось возмущения. — Казнь прошла на главной площади. Улики были неопровержимы — у Ульфрика в сумке нашли амулеты с магическим фоном. Их конфисковали, его — на постамент. Я не выдержала, не смогла смотреть на это. И убежала из графства. Как оказалось, зря.
— В каком смысле зря? — поинтересовался я, подливая девушке травяного настоя. Та кивнула, с трудом сделала глоток. Короткая пауза, и Калли продолжила.
— Сеттерик ничего не делает просто так. Я то подумала, что дело здесь в отношении, в эмоциях — он сильно злился, что все считали моего Ульфрика претендентом на трон. Но Сеттерик в плане пошел дальше. — объяснила Калли, сминая хрупкими пальцами салфетку. — Когда я вернулась в графство, выяснилось, что мы потеряли большую часть заказов на поставку руды в Керч. Фактически у нас отняли право разрабатывать шахты, под предлогом того, что Ульфрик не один замышлял заговоров. В замок Донгеллов прибыла Гвардия, начались допросы.
— Многие последовали за Ульфриком? — спросил я, догадываясь, что скажет девушка.
— Больше, чем кажется. Люциус хороший воин, хороший граф. Но он не политик. У него в голове одни лишь битвы, — покачала головой Калли и покраснела. — Меня не было три дня. Всего три дня! А Люциус успел все испортить. Он собрал отряды, нападал на Ольстерров, требовал справедливости. Ему было обидно за Ульфрика, он принял его как сына. Обидно за обвинения, несправедливые — Люциус никогда бы не связался с магами. Но не так нужно было себя вести. У нас забрали шахты, и оставили лишь деревни с полями. Это максимум, на что я смогла договорится. Пришлось отдать всех людей Ульфрика, его отряд. Все они до сих пор не вернулись из темниц паладинов.
— Значит, Сеттерик решил подставить твоего жениха ради денег… — кивнул я, дивясь количеству последствий одного, казалось бы, заговора.
— Не только. Ведь количество войск в графствах также ограничено. Разрабатываешь ты шахту — можешь нанять десяток наемников или сделать ополчение из крестьян. Две — два десятка.
— Лонгфорд боится мятежа? — догадался я.
— Наш король справедлив и умен, — кивнула Калли. Но он отдал Ольстеррам наши шахты, и значит, усилил его. Так что в открытом противостоянии Сеттерик сможет уничтожить Донгеллов, и только остатки уважения Лонгфорда мешают ему расправиться с нами, — подтвердила Калли. — Та шахта, в деревне Маринэ — она была нашей. И почти все рабы, которые сейчас трудятся там — это бывшие свободные жители, крестьяне. Наши люди, наши!
— Но как они… — начал я, но девушка перебила.
— Он превратил их в рабов силой, просто отобрал у них свободу! — повысила голос девушка, давясь слезами. — Разве это ему позволил король? Он отдал право на шахты, но не людей! И обратиться к королю за помощью мы не можем — ведь Донгеллам больше веры нет, нужно время, чтобы восстановить доверие.
Рассказ прервал стук. Калли вздрогнула, замерла. Соскользнула с кресла с грацией кошки, направилась к дверям, на ходу крикнув разрешение входить. Я дотянулся до глиняной чашки, сделал глоток уже остывшего настоя. Поморщился, провел языком по зубам — холодный напиток не приносил свежесть, а казался обычной горькой водой.
Калли вернулась на свое место, вслед за ней прошли Айрин и еще один старый знакомый, которого я видел на месте нападения — Эдгар. Худощавый рыцарь в этот раз был одет в свободного покроя куртку, под которой белела рубаха, и черные брюки. Проигнорировав меня, он продолжил начатый еще в дверях доклад.
— … отбили пару деревень к югу, но все равно не успеваем. Ольстерры используют разбойников. Дома старосты сожжены, сами крестьяне пропали. Не удивлюсь, если они уже в шахтах. Говорят, нападение на Маринэ оставило Сеттерика без рабочей силы. Только непонятно, зачем кочевникам было убивать крестьян — обычно они их угоняют к себе, а на этот раз, как рассказывают наши люди, воины Сеттерика устроили им братскую могилу невдалеке от деревни.
— Сеттерик пообещал рабам свободу, если они смогут отбиться от кочевников, — встрял в диалог я. Эдгар, словно только что заметил мое присутствие, сощурился.
— И как? Нашелся хоть один, кто выжил? — спросил рыцарь.
— Нет. Сеттерик отправил их вперед, а свои людей поставил за их спинами, — отрицательно помотал головой я и рассказал подробности битвы.
Эдгар, внимательно выслушав меня, открыл рот, но внезапно бросился на Калли.
— На пол! — рявкнул Айрин, отреагировав на движение соратника. Могучая рука дернула меня за плечо, смела с кресла. Я упал, не успев сгруппироваться, и стукнулся плечом о ножку стола.