— Ладно, о том после, — не стал уточнять Лис. — Прежде о главном. Ты семейный?
— Жена имеется, детишек двое, — степенно отозвался Мохов.
— Значит, вот такое тебе предложение. Жить в моем доме будешь, с семьей, в доме комнат много, На первом этаже себе выбирай любую. За службу в канцелярии сколь платили? Триста рублев?
— В год? — уточнил уже опытный в найме князь. — Значит, слушай. Тысячу тебе будет оклад. Плюс одежда справная, питаться с моей кухни, выезд, ну, и за усердие премия. Устроит?
— Так… — горло у служивого перехватило. Он кашлянул и, наконец, твердо ответил: — Готов верой и правдой, батюшка.
— Это хорошо, — Александр поднялся. — Чин у меня с сего дня при дворе будет почетный. Камергер. Это я к тому, что стою твердо, однако, ты уж прости, напрямик скажу. Андрей Иванович Ушаков мужчина справный, — Александр усмехнулся и вынул из стола листок. — Читать, знаю, умеешь, вот, прочти.
Тимофей пробежал текст, начертанный знакомым почерком, и побледнел.
— Да не пугайся ты, так тебя еще Кондратий хватит, — вытянул из ослабевших пальцев листок Александр. — Этот документ пострашнее «слова и дела» будет. Однако хода ему я не дам. По крайней мере, пока меня к стене не прижмут. А тебе его показал, потому как есть у меня, милок, большое подозрение, что Андрей свет Иванович сегодня с тобой беседу-то имел. Может, не столь прямо, но намекнул, что руки у его ведомства длинные, и про то, что в моем доме творится, неплохо бы ему знать. Не спрашиваю, заметь, — Александр хитро усмехнулся. — Да только я, за свои деньги, наушника в доме держать не хочу. Теперь мы с тобой, Тимофей, одной тайной повязаны. И для тебя мое благоденствие как свое станет. Почему, сказать? Вижу, догадываешься. Однако скажу. Да потому, что даже коль донесешь ты на меня про те бумаги, Ушаков и тебе укорот даст. Не потерпит он такой тайны свидетеля в живых.
— Ну а коль возьмут меня в спрос, тоже не хорошо. На дыбе, поди, самые упертые криком кричат, ну так и я не из железа, признаюсь. Вот и выходит, одно тебе остается — все сделать, чтобы покой мой сберечь. Ну, не много я тебе за такое знание платить стану?
Тимофей тяжело вздохнул и стер выступившие капли пота: — Не много, батюшка. В самый раз. И службу свою теперь понял. Знать, чему быть, не миновать, — он перекрестился. — Истинно в Малороссии сказывают: «Панам драться, а чубам холопьим трещать».
Александр глянул на будущего начальника службы безопасности: — Честно скажу, есть за мной грехи, да кто без того, но на императрицу нашу я вовсе никакого зла не мыслю, а прочее, то, скорее, по другому ведомству. А я, супротив некоторых бояр, дитя невиновное. А вот за службу честную, не в пример другим, плачу честно. Еще одно. В подмогу тебе, сколько нужно людей позволю взять, и самому над ними стоять. Сколь платить, казнить, миловать — в твоей власти будет. Составь только потребный список, да обоснуй. Ну а что до прочего, не бойся. Бумаг тех, считай, нет более. Никому не сыскать.
— Рад бы верить, — Тимофей глянул испытующе, — да жизнь ведь научила. Никому нельзя.
— Никому нельзя, — согласился Лис. И добавил: — Мне — можно, — хмыкнул, подивившись совпадению. — Это не я сказал, другой. Но тоже хитрый.
— Значит, решено, — он вспомнил об исчезновении Андрейки. — Вот и задание тебе будет. Есть у меня служивый. Сказать холоп не возьмусь. Вольный. За товарища мне даже. Только вот пропал сегодня.
— Тот малец, что возле вашего сиятельства поутру был? — деловито уточнил сыскной. — Андрейка?
— Даже так? — удивился Лис. — И имя знаешь?
— Служба такая, — слабо шевельнул уголком тонких губ Мохов. — Много чего на слуху. Исчез сразу, как, простите за слова, ваше сиятельство в канцелярию свезли?
— Ну примерно.
— А не сбег? Деньги, там, вещицы ценные все на месте?
Самое ценное, что он мог забрать, на месте, — вынужденно признался Александр и заметил, как взгляд Тимохин скользнул к ящику стола.
— Да, — ответил на немой вопрос князь. — Подстраховаться я хотел, приказал пареньку завтра, коли все не так пойдет, бумагу ту в одно место снести. Только он, да я о нем знаем. Видно, решил глянуть заранее. Я с ним много чего хлебнул, привязался, проверял его не раз. Честен был.
— Одно дело честным на спросе быть, другое, когда самого на дыбу поведут, — в сомнении произнес Мохов. — Так мыслю, ежели б Трифонов донос ход получил, его, первое дело, в доводчики кликнули. Мог и того напужаться. А как «это» увидал и вовсе перетрухал. Вот и сбег.
— Да он и грамоту-то едва разумеет, — защитил товарища Александр. — А ежели бы сбежал, то хоть что-то с собой прихватил. Непохоже.