- Что ты хочешь сделать?
- Пока изучить все, что имеется, составить план, а потом согласно ему действовать.
- Это опасно, очень опасно. – Усмехнулась:
- Когда ты меня отправлял в поход, это было неопасно? Все, что не делает бог, он делает к лучшему. Идем во дворец, я замерзла. – Гэл потянул меня к себе, чтобы поцеловать, я отклонила поцелуй. Нет, я не готова простить его. А, может, и разлюбила. Ушла вперед и опять села в библиотеке.
Вечером пришел Синьагил. Он просто сидел и смотрел, как я читаю, делая выписки по ходу. Меня это раздражало, поэтому подняла голову и спросила:
- Что ты хочешь? Вроде бы все уже решено.
- Ты собралась возвращаться?
- К тебе это не имеет никакого отношения. Поправляйся, определяйся, чем будешь здесь заниматься. Как только получу нужную информацию, сразу покину дворец.
- Ты сказала, что я нужен тебе.
- Как друг, товарищ, может быть и учитель. Но тебе нужно строить жизнь. И, как бы ты не хотел, тебе придется завести эльфийскую деву, которая будет сопеть у тебя под ухом и рожать тебе детей.
- А если я этого не хочу.
- Тогда сам решай.
- Я пойду с тобой.
- Нет. Если я погибну, то виновата буду только сама, а если с тобой что-нибудь случится, то мне покоя и в смерти не будет. Я привыкла все делать сама. Мне больше полагаться не на кого.
- Я есть, на меня можно полагаться.
- Забудь, Синьагил. Я только предполагаю, но меня может выкинуть в мой мир в любую минуту. – Он недоуменно свел брови:
- Ты из другого мира?
- Да, я из другого мира. И завершим на сегодня разговор. Мне надо работать. – Когда он ушел, я поняла, что эти два эльфа точно последуют за мной в катакомбы. Вздохнула, ну зачем усложнять мне жизнь? Теперь надо искать благовидный предлог, чтобы сбежать от них и затаиться. Что делать?
12
В изучении материала прошло еще три. Во дворце готовились к эльфийскому празднику, слуги бегали в суматохе, повара и кухарки готовили праздничные блюда. Сунула нос на кухню: бутерброд с сыром в зубы и стакан ягодного компота – пинок под мягкое место, чтобы не мешала. Спасибо и на этом. Честное слово, как у нас перед Рождеством. Целый день постишься, готовишь, убираешь, печешь, а есть только с первой звездой. Подкрепившись, направилась в мое любимое место, место уединения и покоя, и черта с два туда дошла. Моя служанка, вцепившись в меня и вереща, что ее князь накажет, повела меня в мою бывшую комнату. Зашла и чуть не упала на пол, чтобы, как избалованный капризный ребенок завыть со слезами и заколотить ногами об пол с воплями «не хочу, не буду». На кровати лежало необычайно красивое дорогое платье. Платье. Платье! Платье!!! Это означало одно: меня замочат, как соленую селедку, в растворе, будут сдирать десять шкур, полировать, мыть, потом вытащат из ванной и начнут натирать всем, что есть у Гэлторна, юного садиста-экспериментатора, а в заключении запихнут в корсет, намалюют, повыдергают все волосы и, совершенно наглым образом, выкинут в зал, полный мазохистов в подобных костюмах.
Увидев лежащую прелесть на кровати, служанка опять заверещала, а я спиной шла к двери, приклеив улыбочку к лицу. Но моя спина уперлась не в дверь, а в Гэлтирэля, который, зная меня и мою нелюбовь к праздникам, сам лично зашел удостовериться, что мной уже занимаются. Служанка, подхватив меня под руку, повела меня в ванную и самолично твердой рукой засунула в приготовленный раствор, предварительно сняв с меня лохмотья, как она выразилась, имея в виду, ту крестьянскую робу, которую я купила еще во время побега и которую я так и не удосужилась выкинуть. Прибежала еще одна молоденькая полуэльфиечка и матерая человеческая женщина, очевидно, ее мать. Она спокойно управляла мной, как капитан кораблем. Теперь мне можно было пикать через раз и только по предварительному разрешению. Словом, из шантрапы, из бомжихи сделали прекрасную царевну. Платье переливчатого атласа с тончайшим блестящим шифоном, с вплетенными в них серебряными нитями сияло от нежно-голубого до глубокого синего королевского цвета. На меня его одевали и ахали, как так удачно подошло по фигуре и по цвету. Мои глаза на этом фоне стали голубыми. Краски на лицо наложили минимум, сделав ярче глаза и губы. Волосы завили в длинные локоны, распустили, только лишь в самом верху сделали сложную укладку с косой. Последний штрих – туфельки из синего атласа на невысокой шпильке. С тоской посмотрелась на себя в зеркало – какая цыпочка, только это не я! И где теперь мои мечи? Я без них, как голая.