– Не потеряла, – пискнула я.
– Тогда где он?! – Его пальцы сжались на моей руке.
– Отпустите меня!
Мне пришлось собрать всю свою смелость, чтобы попытаться выдернуть руку. И этот человек хочет, чтобы я жила в его доме? Самоубийца я, что ли? Да я в своем-то буду ночевать с топором под подушкой!
Ксандер не отпустил – оттолкнул мою руку. Холодно повторил:
– Где браслет?
– Где-то наверху. Я сняла его, начав уборку, чтобы не мешался.
Он заметно расслабился.
– Сходите за ним, наденьте, и поехали. Мне надоела эта перепалка.
В груди свернулся ледяной ком. Он сильнее, и в доме никого нет, кроме нас двоих, но по крайней мере это мой дом. Если я соглашусь сейчас поехать с Ксандером, то окажусь в его власти полностью. Он не дурак и второй раз сбежать не позволит.
– Я не надену его, пока не закончу убираться. – Если вообще надену. – И никуда не поеду.
– Опять вы за свое!
– Вы так и не смогли аргументировать, зачем бы мне бросать свой дом ради вашего.
На его лице заиграли желваки.
– Потому что вы – моя жена. Сколько раз повторять, чтобы эта простая истина наконец дошла до вашего умишка?
– Это не аргумент, а ваше личное мнение. Вы говорите, что жена должна жить в доме мужа, но ничем не подтверждаете это. При том что бремя доказательств лежит на постулирующем. – Ксандер изумленно моргнул, а я продолжала: – Отсылка к авторитетам тоже не принимается. Мне нужны… – Тьфу ты, чуть не брякнула «рецензируемые источники». – Есть ли какие-то законы, обязывающие супругов проживать вместе?
Ксандер открыл рот. Закрыл. Покачал головой
– Вот как вы заговорили… – протянул он. – А я-то, дурак, поверил наивному личику и перепуганным глазкам.
Мое терпение лопнуло.
– Вы решили, что достаточно напугать жену как следует, чтобы она стала тихой и не мешала? – Я шагнула к нему, выпрямляясь. – И после этого будете обвинять меня в притворных обмороках, хотя сами и стали их причиной?
Ксандер сжал кулаки, и мне снова показалось, что меня сейчас ударят. Но он лишь холодно произнес:
– Не знаю, что вы себе надумали, но я не собирался вас пугать. Я намеревался быть вам заботливым мужем и надеялся, что вы ответите мне тем же.
Ага, верю. Это проявление заботы такое – «повоспитывать» до смерти. Я мысленно поежилась, изо всех сил стараясь держаться уверенно.
– Я благодарна вам за ваши намерения и сожалею, что не могу оценить их по достоинству. – Я хотела сказать это мягко, но против моей воли в голос просочился яд, и лицо Ксандера потемнело. – Если нет никакого закона, обязывающего супругов жить вместе, давайте просто признаем, что я оказалась никудышной женой, и перестанем мотать друг другу нервы. Раз уж разводы невозможны…
– Вам не надоело меня оскорблять? – Он вдруг одним рывком притянул меня к себе. Рыкнул в лицо: – Развод? Хотите выставить себя потаскухой, а меня – рогоносцем в первый же день после свадьбы? Или, еще того лучше, ославить меня импотентом? Я начинаю жалеть, что не довел…
Не договорив, он впился в мои губы. Яростно, напористо, жестко, ни капли нежности не было в этом поцелуе – лишь злость и желание обладать. Но почему-то эта ярость отозвалась во мне вожделением. Я попыталась отпихнуть Ксандера – ровно для того, чтобы обнаружить, что сама целую его – так же яростно и напористо, не желая ни сдаваться, ни отпускать. По нервам словно пробежал ток, собрался тяжестью и жаром внизу живота. Ароматы сандала и мускуса, смешанные с запахом разгоряченного тела, дурманили, кружили голову, заставляя подгибаться колени.
Он ухватил меня за волосы на затылке – властно, на грани боли, но все же не переходя ее, спустился по шее поцелуями – колючими, жесткими, больше походящими на укусы, и каждый заставлял меня вздрагивать, отзываясь сладко-напряженным спазмом между ног.
– Вот так, – выдохнул Ксандер, подхватывая меня под бедра.
Торжество, прозвучавшее в его голосе, подействовало на меня словно ведро ледяной воды на голову.
– Пусти! – Я рванулась – без толку. Заколотила кулаками по его груди – кажется, с таким же успехом я могла бы колотиться в стену. – Пусти! Я не хочу!
Он зарычал, притиснул меня к себе еще сильнее, так, что я ощутила его возбуждение, – и вдруг выпустил. Резко, почти отшвырнув. Застыл, тяжело дыша.
Едва удержавшись на ногах, я попятилась, пока не уперлась спиной в дверь. Уставилась на Ксандера снизу вверх, точно кролик на удава. Никогда в жизни я не ощущала себя настолько беззащитной.