Лисао

Ни на лугах, ни в благовонных соснах —
Себе приюта не найду нигде.
Я вдаль гляжу — как все вокруг пустынно,
Лишь где-то вправо от меня Чанбо[128].
Иду на юг изгнанником безвинным, —
Сжимает сердце тягостная боль.
Здесь с князем мы, на каменистом склоне,
Охотились под сполохи зарниц.
Тогда скакали вороные кони
И тысячи летели колесниц.
От фонарей, развешенных повсюду,
Багровый отблеск лег на лик небес.
Покорный переменчивой судьбе,
И в царстве Мрака дней тех не забуду.
Я всех смирил, восстановил порядок
И колесницы вправо повернул.
Струной крученый повод натянув,
Я в дикой скачке мчался с князем рядом.
Князь-государь пустил стрелу искусно
И носорога черного спугнул...
Но звезды движутся, и день во мрак нырнул,
И больно мне, и мне сегодня грустно.
Цветы прибрежные на тропах зацвели,
И вся дорога скрылась под водою, —
Разлив Янцзы на много-много ли
Необозрим, лишь яркою листвою
Клен шелестит у берега. Мой взор
Напрасно ловит прошлого виденья.
О, сколько вод река несла с тех пор
Чрез дальние и чуждые владенья!
Я ничего не вижу из того,
О чем здесь Ян-кудесница вешала,
И лишь весна мне сердце освещала, —
Ей не избыть томленья моего...
Вернись, душа, приди, душа, восстань,
Сюда, ко мне, в погибельный Цзяннань[129]!