Пушноряд стал маркой задолго до революции. Тогда полупальто, пелерины, жилеты и шапки шили из песцов, зайцев и лис в пушнорядских мануфактурах. На месте мануфактур построили фабрики. С древних времён город поставлял пушнину на экспорт, пополняя опустевшую царскую казну. Пушные ряды – это рынок, куда приезжали купцы со всего света, только у них не было клетчатых баулов – в краеведческом музее есть картина: купец ходит и выбирает, вокруг него гордые охотники-продавцы и сгорбленные в позе «чего изволите?» заискивающие приказчики купцов, которым, по всему видать, охотники не уступят ни копейки. А повсюду к балкам рядов привязана пушнина разнообразных цветов и окрасов, но, конечно, не столь разнообразных, как сейчас, селекции-то не было. Бренд «Пушноряд» – промысел, возведённый почти в культ, огромным уважением пользуются в городе скорняки. Десятки лет работает город на мечту многих женщин – норковое манто, да и женщины приезжают сюда в сезон охоты за шкурами. Сами отбирают, отдают на выделку в цех, а пошив часто заказывают не у местных. Скорняки-то есть повсюду, а вот пушные ряды – только в Пушноряде. Беличий мех – для детей. Белки в Пушноряде совсем дёшевы. За ними не едут издалека. Зайцы, как и лисы, идут на ушанки. Мех лисы хорош во всех ипостасях и не выходит из моды.
Тогда, в старые времена, в каждом доме был охотник. Огненная осень, красноватое поле, пурпур рябины, охотничья изба, во дворе висят на верёвках красные шкуры – Ляля в краеведческом музее всегда останавливается рядом с этой картиной. Охотники просушивали шкуры на солнце, чтобы убить бактерии. Шкурки снимают чулком и трубкой. Трубкой – это с лисиц и норок, делают надрезы на задних лапах и стягивают шкуру. Чулком – с белок, этим зверькам разрез делают в области рта. Зверям не больно, они же мёртвые. А вот дальше – самое неприятное – шкурку чистят на специальном колышке, остром, как пика воина. Так было и триста лет назад, мало что изменилось и сейчас в обработке механической; в химии-то, веществах, которыми обрабатывают шкурку, многое изменилось.
Бабушка Ляли долгие годы проработала на меховой фабрике, в химической лаборатории. У них дома каких только шкур нет, все разноцветные и все лисьи. Лежат шкурки в чемоданах, переложенные ароматной бумагой – от моли. Чемоданы нужны бабушке для лекций и экскурсий. Бабушка на пенсии, но работает. На фабрику приходят студенты колледжа или старшеклассники, и тогда приглашают бабушку. Её представляют так:
– А вот и наша пушная фея Татьяна Михайловна.
Бабушка каждое утро, даже в выходные и праздники, читает дипломные работы студентов, дома повсюду пачки бумаг. Бабушка с самого раннего возраста Лялю на работу с собой берёт. На фабрике Лялю очень любят, просто обожают. В первый поход, в боевое, так сказать, крещение, бабушка сказала трёхлетней Ляле:
– На фабрике иногда плохо пахнет. Пожалуйста, не морщи нос. – И закапала Ляле в нос какие-то капли.
– Бабушка! А себе почему не капаешь?
– Я привыкла, – отмахивается бабушка.
Ляля всегда ходила с закапанным носом на эти экскурсии. Во дворе фабрики воняло только раз или два – это ветер и вытяжки несли запах из подвалов – там чистили снятые шкурки. В подвалах, да, воняло тухлым мясом и нашатырём. Ляля не знала, чем так неприятно пахнет, теперь знает. Студентов и старшеклассников тоже предупреждали не корчить недовольные рожи, не обижать работников подготовительного цеха. И студенты вели себя стойко, носы сильно уж не морщили. Только однажды какая-то неженка, придерживая батистовый кружевной платочек, спросила у чистильщика шкур, загорелого сильного деда:
– Неужели вам их не жалко?
– А шубы вам носить нравится? – вопросом на вопрос ответил дед, по всему видно, старый охотник. Да у них в городе почти все старые мужчины – охотники. Или были охотниками.