Один голос, смутно знакомый Луизе, звучал старше и суше. Его обладатель говорил тихо, но отчетливо, по манере речи было понятно, что это человек из высших кругов общества. Второй мужчина, обладатель хрипловатого, но звучного баритона с развязным говором, был явно моложе. Ко всему прочему он побрякивал металлом и поскрипывал кожей на каждом шагу; можно было предположить, что это военный.
– И все же я понимаю вашу позицию лишь отчасти. Ведь о помолвке принцессы никогда не объявляли официально. Значит, ее нельзя считать расторгнутой. Вам ли этого не знать, вы воплощение буквы закона.
– На вашем месте я бы не стал зубоскалить, капитан. Строго говоря, наши мотивации вас не касаются.
– А что я скажу парням? Что, если они захотят знать, ради чего им стоит сдуть пыль с ружей?
– Из ваших слов следует, что им все равно нечем заняться.
– Но то, что вы так настойчиво предлагаете только забавы ради…
– Не я, но мы. И мы предлагаем вам немалые деньги. Деньги для вас и ваших бравых солдат – достаточный мотив? Не говоря уже о повышении в звании и положении после всего запланированного.
И тут произошло ужасное: по-мужицки крякнув, безымянный капитан привалился к подоконнику, на котором скрывалась Луиза. Под давлением его могучей спины гобелен натянулся и двинулся на девочку так, что бедный вытканный олень с тремя стрелами в спине оказался у самой ее щеки, а крепежи портьеры жалобно скрипнули, грозя оторваться в любую секунду. Инстинктивно подавив испуганный писк, Лу вжалась в стекло. Теперь она сделала достаточно, чтобы быть строго наказанной, она подслушивала разговор важных людей! Теперь ее, скорее всего, будут сечь розгами, как горничную. Луиза постаралась утихомирить сердце, колотящееся в ушах так громко, что его, казалось, услышат все вокруг, закусила губу и задышала медленно-медленно, тихо-тихо. Даже сквозь плотную ткань портьеры до нее доносился острый запах конского и мужского пота. Страшно захотелось в туалет.
Между тем мужчины продолжили беседу.
– Деньги, да… Вообще-то мы давно ожидали чего-то подобного. Несмотря на ваше предвзятое мнение, многие из командующего состава достаточно умны, чтобы сообразить, что к чему. И те щеголи на площади, которых пнули из столицы, и их дикие идеи… в стране застой, сытый, но застой, так все говорят. По сути, это был лишь вопрос времени и денег. Мы бы и дальше ждали интервенции, чтобы со спокойной душой к ней присоединиться и не потерять положения, а оно вот как интересно повернулось, и деньги… – Капитан запнулся, будто пораженный собственной многословностью.
После небольшой паузы заговорил старший мужчина.
– Не думаете ли вы, что открыли мне на что-то глаза, капитан? Нам известно о ваших надеждах и мечтах более, чем вы могли предположить. Так чем вызван ваш внезапный поток откровенных признаний? Хотите казаться более надежным союзником, чем являетесь? – Холодным тоном инквизитора он, словно гвозди, вбивал вопросы в собеседника. Тот лихо и глуповато хохотнул, видимо, желая обратить неприятный эпизод в шутку.
– Перед кем еще раскрывать всю подноготную, как не перед Верховным судьей, герр Спегельраф!
Тут Луизу накрыли настоящий ужас и приступ дурноты. Девочка наконец-то поняла, откуда ей знаком этот сухой и тихий голос. Она неловко дернулась, и каблук с металлической набойкой с мерзким звуком проехался по древесине, оставив за собой светлую кривую дорожку содранного лака. В это же мгновение капитан отпрянул от подоконника и рванул портьеру в сторону с такой силой, что крепления все-таки не выдержали и гобелен жалко повис на двух петлях. Перекошенное лицо капитана было страшным, на лице же Верховного судьи не отразилась ни одна эмоция.
– Луиза, что ты здесь делаешь? – спросил он обыденно безразличным тоном, едва приподняв бровь. Точно так же он обращался к ней каждый раз, когда случайно встречал ее во время визитов во дворец.
– Отец… – Она не сдержалась, и крупные слезы закапали, стекая по подбородку на сцепленные руки. – Отец, я не нарочно! Я просто здесь сидела!