– Приду, – вполголоса отозвалась Луиза. – Когда?
Почувствовав на себе взгляд Анхен, которая, сложив на груди руки, стояла у стены, она снова сосредоточилась на лекции.
– Послезавтра. Вместе после работы пойдем. И Хелена с нами.
В назначенный день после работы Луиза с подругами отправилась в доходный дом, где Маришка жила с мужем Павлом. Раньше в тех же домах держали фешенебельные комнаты для гостящих в столице дворян, но теперь там жили все, кто мог вносить небольшую квартплату и хотел жить неподалеку от порта. Лестничные пролеты дома уже не выглядели презентабельными: изящные газовые светильники и ажурные чугунные перила плохо сочетались с обшарпанными дверями квартир и криво подписанными табличками с именами жильцов.
Зайдя внутрь, Маришка втолкнула подруг в комнатку и сразу бросилась суетиться на кухне. За стенкой щелкнул и тихо загудел газовый котел. Хелена устало опустилась на скамейку, сняла фетровую шляпку и принялась методично вынимать длинные шпильки из своей тяжелой прически. Луиза насчитала их не меньше дюжины.
– Сил больше нет, – протянула Хелена, распустив наконец косу. – Смотри, что с волосами стало! От этого узла волосы выпадать начали. Вот же ведьма…
– Анхен легко говорить, у нее же нет такой косы, поэтому твои проблемы ей непонятны. – Луиза сочувствовала подруге, но не знала, чем ей помочь.
Она прошла вглубь комнаты, напрямик к окну. Здесь открывался вид на порт и свинцово темнеющее море. Закатное солнце еще освещало горизонт чуть розоватой полосой, а уличные огни уже зажглись. Через приоткрытую створку доносился запах весны и водорослей.
Как легко и сладко дышится у моря! Небо над общежитием Луизы затягивали тяжелые желтоватые облака, которые душили весь фабричный район, а из окна было не на что смотреть – только внутренний двор, кишащая котами и бродягами свалка да чужие окна. Здешний вид привлекал гораздо сильнее, и Лу по-доброму позавидовала Маришке, которая могла созерцать его каждый день.
Какое-то время гостья наблюдала за людьми на улице: одни спешили домой после работы, другие неспешно курили, собравшись в группы у ярких вывесок кабаков, а в тенях переулков сновали сумрачные личности, вызывавшие тревогу. Луизе было интересно наблюдать за всеми ними, не меньше чем за аристократами из дворцового окна. Вдруг у нее в памяти всплыл вид на королевский парк, воспоминание ускользающее и радужное, словно сон о прошлой жизни.
Из грустных мыслей о детстве ее вырвали громкие голоса, доносившиеся из прихожей. Маришка отвлеклась от нарезки колбас и тотчас поспешила к дверям. Хелена в это время сидела на кровати, все еще расчесывая волосы.
Двери распахнулись, и в них показался несуразно высокий детина с едва вписывающимися в проем плечами, одетый в комбинезон. Повисшая у него на шее пухлая Маришка казалась крошечной и хрупкой, как кукла, а ее туфли в тот момент даже не доставали до пола. Деликатно придерживая жену за спину, Павел внес ее в квартиру, где поставил на ноги и чмокнул в щеку.
Он снял красную вязаную шапочку, под которой обнаружилась обширная залысина, что выглядело несколько странно при его густых светлых бакенбардах. Затем он поочередно протянул руку обеим девушкам и присел на табурет за стол.
За ним в комнату вошел пожилой сухощавый мужчина с жидкой шевелюрой, разделенной надвое пробором, и пухлогубым лягушачьим ртом. На его лице отражались годы добросовестного пьянства и глубокий скепсис. В руке новоприбывший держал авоську с тремя бутылками портвейна, брякнувшими, когда он поставил их на стол и уселся рядом с Павлом.
– А это куда, Влас Катич? – Маришка недоуменно мотнула головой в сторону пятилитровой бутыли со сливовицей, оплетенной лозой.
– Сливовица – девицам, а это мне, – хриплым голосом ответил он. Павел понимающе ухмыльнулся.
Маришка быстро расставила на столе тарелки с деревенской колбасой и обжаренными капустными рулетиками, какие раньше часто готовила Зельда, а Павел разлил сливовицу по разномастным кружкам. Его коллега откупорил бутылку портвейна и налил темную жидкость в граненый стакан.
Когда гости расселись вокруг стола, Павел предложил выпить за здоровье именинницы, и все пригубили из своих кружек, а Влас Катич залпом осушил стакан и залихватски крякнул.
Луиза раньше пробовала вино, но сливовица была слаще и приятнее, хоть обжигала горло, как и любой алкоголь.
– Хорошо дома! – расслабленно вздохнула Маришка. – А у нас Дракониха, как всегда, бушует, грозится штрафами за разговоры на работе.
– Это которая ваша из Комитета? – отозвался ее супруг. – Не понимаю, как ее вообще допустили к работе. Наши только на пользу трудятся – вот, зарплату нам повысили. Может, ну ее, фабрику твою, посидишь дома, нам хватит.