– И зачем ты здесь сидела?
– Я… читала.
– Не вижу в твоих руках книги. Ты лжешь мне, Луиза. – И снова его инквизиторские интонации!
– Я забыла взять книгу. – Больше она ничего не могла из себя выдавить, ей оставалось только ждать наказания.
– Герр Спегельраф, это ваша дочь? Что вы будете с этим делать? Она слышала то, что ей не положено!
– Успокойтесь, мой недалекий друг. Она всего лишь глупая девчонка, уж точно не умнее вас. Ну-ка, Луиза, назови мне год коронации Его Величества Иоганна Четвертого, ныне правящего?
От шока голова девочки словно забилась ватой, все мысли вылетели из головы, и, уставившись на туфли отца, Лу не смогла сказать ни слова.
– Как видите, капитан, ничего страшного не случилось. Вы только зря испортили портьеру.
Капитан не был полностью согласен с судьей, но промолчал.
– Иди, Луиза. Займись чем-нибудь более подобающим благородной девице, чем сидение на подоконниках.
Словно сомнамбула, Лу двинулась прочь по коридору. Отец и капитан выжидающе молчали; лопатками она чувствовала их тяжелые взгляды. Едва дотерпев до поворота и скрывшись из их поля зрения, Луиза бросилась бежать, гулко ударяя каблуками о пружинящий ковер. Сквозь пелену слез все виделось как сквозь кривое стекло, а те все текли и текли и, высыхая, щипали кожу. Она уже не помнила ничего из разговора отца с военным, только испытанный страх.
Так и не поняв как, она очутилась на кухне, всхлипывающая в мягких объятьях кухарки Зельды и вытирающая сопливый нос о ее накрахмаленный фартук. Вместо ответов на любой вопрос Лу могла лишь мотать головой и, только когда ей предложили горячего какао с булочкой, кивнула.
Но не успела она выпить и половины, как в дверном проеме показалась еще одна роковая фигура.
– Вот ты где, – презрительно прищурившись, провозгласила Гуннива. – Пожалуй, тебе тут, на кухне, самое место. Но у меня есть для тебя задание, идем.
Не дожидаясь девочки, фрейлина развернулась и зашагала подальше от кухонных запахов, которые могли пропитать ее восхитительное платье из оливковой тафты. Луизе не оставалось ничего иного, как понуро последовать за своей мучительницей. Возможно, розги были бы лучшей долей.
Правое крыло дворца было не в пример многолюднее любимых коридоров Луизы. Обычно она избегала здесь находиться, но сейчас страх уступил место жгучему любопытству: куда ведет ее Гуннива, да еще и такая недовольная? Лу с грустью подумала, что раньше ей очень хотелось дружить с этой светловолосой фурией и она долго верила, что старшая девочка играла с ней на равных.
Оглянувшись по сторонам, Луиза вдруг осознала, что они зашли в ту часть дворца, которая полностью принадлежала принцессе; здесь располагались кабинет, библиотека, будуар и личный зимний сад Ее Высочества. Повсюду царил вкус девятнадцатилетней Агнесс: каждую полочку, каждую рамку и подлокотник украшали замысловатые завитки, позолоченные ракушки и фигурки пухлых купидонов. В остальном дворце преобладал строгий имперский стиль, словно отражение самого Иоганна Линдберга.
Принцесса Агнесс была из тех счастливых созданий, которых при жизни обожествляют и почитают: ей посвящали сонеты и оды, романсы и концерты, ее портреты писали во всех возможных техниках, а женщины копировали ее образ. Весь мир словно хотел запечатлеть совершенство юной принцессы. Она была похожа на своего отца, только в смягченной, женственной версии: грива каштановых волос, уложенных по последней моде в высокую прическу с длинными отдельными локонами, распущенными по плечам, лицо сердечком и глаза серые, как грозовое небо. Фигура ее была склонна к пышности, но там, где необходимо, жестко зашнурована и перетянута. Придирчивый критик мог бы сказать, что Агнесс слегка портит нос с горбинкой, но вряд ли осмелился бы. Луиза любила ее, как любят кумиров все юные создания – искренне и бескорыстно, не видя ни малейших недостатков. Но даже когда они находились в одной комнате, что случалось крайне редко, принцесса была далека от нее, как небесное светило.
Поэтому Луиза была взволнована, когда поняла, что Гуннива ведет ее к будуару принцессы. Лу не могла видеть лица девушки, но была уверена, что губы той недовольно поджаты – став фрейлиной, Гуннива старалась держать Луизу подальше от Агнесс.
Они застали принцессу полулежащей на тахте: прикрыв глаза, она слушала замысловатую пьесу для клавикордов в исполнении второй своей фрейлины, графини Адрианы. По лазурным шелковым обоям комнаты порхали райские птицы всех оттенков огня. Сама принцесса была в простом домашнем платье из кремового атласа с вышитыми по подолу темно-синими васильками и виноградной лозой. Заметив вошедших девушек, она оживилась, приподнялась на округлом локте и жестом подозвала их поближе.