А где же богатырь Соцреализм, упавший с Царя-Фонаря в самом начале гражданской войны и доставленный в 4-е отделение кремлевской больницы по праву внебрачного сына пролетарского писателя Горькина?
Отлежался. Вылечили его врачи-вредители. Обитает Соцреализм в сыром подвале в центре Москвы, на улице имени своего отца, с продувными удобствами во дворе. Не отступился, пишет в уме пролетарскую «Войну и мир», но что-то ему не пишется — образы всякие, концепции и главные герои в амбарную книгу никак не лезут. Чиста и девственна пробитая пулей амбарная книга в десять тысяч страниц. Не тронули ее при обысках ни белые, ни красные, ни ультрафиолетовые, и даже черный арап Врангель приказал своей контрразведке:
— Отдайте этому придурку книгу, пусть выполняет социальный заказ. Авось…
Как вдруг постучалась три раза в дверь Соцреализма новая Эпоха:
— Тук-тук-тук!
Пришла пора выходить на арену цирка. Ваш выход! Пожалуйте на манеж!
49. НОВАЯ ЭПОХА или ХМУРОЕ УТРО
Заспешил Соцреализм-богатырь открывать дверь, надеясь, что пришла к нему наконец-то в гости одинокая соседка Эпоха Кузьминична, недавно поселившаяся над ним в трехкомнатной квартире, первая шлюха 4-го отделения кремлевской больницы, где он лечился. Стукачка, каких мало — заложила недавно в Энкаведе группу врачей-вредителей, залечивших до смерти Горькина, Фрундзе, Врожуникидзе и, конечно, дедушку Мичурина, за что и получила ордер на жилплощадь и орден «Экономиста Н.Ильина» на свою пшеничную грудь молочно-восковой спелости (давно Соцреализм хотел к ней прильнуть).
А Эпоха уже бьет в дверь сапогами…
Торопливо открыл дверь, смотрит — не она. Видит — телефонисты стоят. У одного телефонный провод в руках, у другого в руках телефонный аппарат-вертушка. Ясно: энкаведисты под телефонистов маскируются.
— Такой-то? — спрашивает тот, кто с проводом.
— Ну.
— Не нукай, не запрягал. Кто еще, кроме тебя, проживает в квартире? — интересуется другой, с телефонным аппаратом.
— Разве это квартира? — удивляется Соцреализм. — Это бывший овощной склад. Здесь при бывшем режиме бывший купец Рудольф Германович Гесс капусту мочил. И яблоки.
— Какие еще яблоки?
— Не знаю точно. Мичуринские. И антоновские.
— Атамана Антонова яблочки? Белогвардейские яблочки, значит? Все ты знаешь! А о купце Гессе мы с тобой в другом месте поговорим. И кто замочил дедушку Мичурина — тоже выложишь, будь спок!
50. ТРИ ДНЯ И ТРИ НОЧИ или КТО СОЧИНЯЕТ ПОЛИТИЧЕСКИЕ АНЕКДОТЫ?
Заглянули телефонисты за печку, под раскладушку, никого не обнаружили. Протянули они в подвал телефонный провод, установили вертушку, посадили богатыря-Соцреализма под домашний арест, назначили его подсадной уткой и приказали не спать, со стула не вставать и никуда не ходить, даже во двор в продувную уборную.
Можно только изредка крякать. Тут у них засада. Ждут они из Ермании бывшего купца Гесса, сброшенного сегодня ночью с парашютом для покушения на жизнь самого Генерального Совместителиусса. Рудольф Германович непременно должен сюда наведаться, посетить родные пенаты. Это как дважды два четыре — тоска, ностальгия, родная уборная во дворе, а в Москве, как известно, даже отлить негде.
— Тут мы его в уборной и цап-царап!
Ладно. Сидят в засаде. Крякают.
Проходит первый день.
Нету парашютиста Гесса с его ностальгией, не спешит посетить родную уборную.
— Ты кто такой? — от нечего делать интересуются телефонисты-энкаведисты.
— В каком смысле? — уточняет Соцреализм.
— По-русски не понимаешь? Ты. Кто. Такой.
— Человек я. Продукт переходной эпохи. Ее типичный представитель.
— Ты, продукт, человеком не прикидывайся! Почему ты, представитель, дома сидишь и на работу не ходишь?
— Потому, что нахожусь под домашним арестом.
— Ты кто, спрашиваем? Кого представляешь? В каком профсоюзе состоишь?
— злятся телефонисты.
— Литератор я, — с достоинством отвечает Соцреализм. — Из династии пролетарских писателей.
— Мать твою дивизию… Сочинитель, значит?
— Ну.
Второй день тянется, а ерманского парашютиста Гесса все нет и нет.
— Скучно что-то, — зевают телефонисты. — Что бы такое придумать, чтоб время зря не терять?.. Сейчас мы на тебя компромат соберем. Давай, выкладывай имена и фамилии.
— Не знаю я никаких имен и фамилий.
— Вот и врешь! Серегу знаешь? А Блока? А Бурлюка? Скажешь «нет»?
— Ну.
— Гну. Давай, выкладывай! Если сам сочиняешь — значит, что-то знаешь. Анекдоты знаешь?
— Этого добра выше крыши.
— Давай, рассказывай.
— «Уехал муж в командировку…»
— Не то! Давай политические анекдоты. А мы их в эту книгу дырявую записывать будем. Потом издашь, как собственное сочинение.
— Про Чапаева подойдут? — спрашивает Соцреализм, впервые польщенный читательским вниманием.
— Про Василия Иваныча? Именно то, что нужно! Сочинение и распространение контрреволюционной пропаганды! — радуются телефонисты-энкаведисты. — Пока не расскажешь десять тысяч политических анекдотов, со стула не встанешь.
Таким вот Макаром.
Третий день настал. На отрывном календаре уже 21-е июня. На подсадную утку никто не бросается — ни Блок, ни Бурлюк, ни парашютист Гесс, ни соседка Эпоха Кузьминична (она же, наверно, на всех настучала) — на явочную квартиру никто не является, лишь со двора доносится унылый голос наемного странствующего палача с переносной гильотинкой:
— Кому руки, ноги, головы рубить?.. Кому руки, ноги, головы рубить?..
Сидит Соцреализм на стуле и, как заведенный, травит политические анекдоты… 674-й… 793-й… 836-й… Амбарная книга уже полна и на вышку тянет. А что Соцреализму терять? Кроме сырого подвала, разве что продувное удобство во дворе.
Сидит. Так сидит, что к стулу приклеился, мочевой пузырь живот раздул, кран-гидрант вот-вот сорвется с резьбы и затопит подвал, а пытка анекдотами продолжается. Десять тысяч политических анекдотов — не комар наплакал. Энкаведистам же все ни почем — один на раскладушке развалился, другой записывает показания в амбарную книгу. И наоборот — один протокол ведет, другой отдыхает.
Как вдруг раздается телефонный звонок.
51. ПРОДУКТ ЭПОХИ или РАЗГОВОР ПО КРЕМЛЕВСКОМУ ТЕЛЕФОНУ
— Бери трубку, продукт эпохи! — метушатся телефонисты-энкаведисты. — Приглашай его сюда на свидание! Быстро! Говори подлиннее — надо засечь этого фрукта на телефонной станции!
— Продукт эпохи у аппарата, — еле ворочает языком бедный Соцреализм-богатырь, из последних сил сжимая между ногами свой кран-гидрант, чтоб, не дай Бог, не прорвало и не затопило подвал.
— Где это вы пропадаете, типичный представитель? Почему в гости не заходите? — спрашивает в трубке очень знакомый голос с приятным восточным акцентом.
— Совсем пропадаю, товарищ Генеральный Совместителиусс! — хрипит Соцреализм.
— А в чем, собственно, дело? Объясните спокойно. Чем смогу — помогу.
— Сил моих нет! Ваши телефонисты три дня и три ночи до ветру не пускают!
— А что они у вас делают? — Ждут из Ермании какого-то Гесса, сброшенного с парашютом!
— Успокойтесь. И успокойте товарищей. Передайте им, что Рудольф Гесс благополучно приземлился в Лондоне. Парашют — отдельно, Гесс — отдельно. Сходите во двор по своей нужде — это дело государственной важности. А я пока подожду у телефона.