– Если ты в столь иронической форме намекаешь на выборы президента США, то они будут не в июне, а в октябре, – продолжал он, явно задетый. – А если ты намекаешь на мою англоманию, то я думаю, это не такой уж криминал. В «Правде» вот пишут о недопустимости прогерманского уклона во внешней политике и неприемлемости для советской идеологии национал-социалистического тезиса о неравенстве рас… Что там у тебя? – сменил он тему, заметив мою ношу.
– Да вот… – купил сегодня, – я показал ему телевизор, налаженный им же час назад (к счастью, отечественного производства, по поводу чего Алеша всего час назад иронизировал).
– «Электроника», говоришь. Странно, никогда не встречал такой марки. Такие, правда, выпускали в Риге лет двадцать назад.
– Это новая модель.
– Так, я сейчас спешу. В восемь я должен быть на «Техноложке». Сколько такой?
Телевизор стоил миллион ельцинских рублей или двести долларов США.
– Сто тридцать пять рублей, – закончил я расчеты. – У тебя найдется двушка?
Мы уже спускались на лифте. Я с надеждой выглянул из темного подъезда, но нет: Россия там была советской. Алеша порылся в карманах и дал мне маленькую монетку в две копейки.
– Я к тебе, собственно, за этим и зашел. Я ключ потерял, и теперь надо домой дозваниваться, пока кто-то придет…
Алеша усмехнулся и предложил:
– Поехали со мной. У нас там встреча, девчонок позвали, и Серый будет.
– Рад был бы, но нет… Мне домой надо… И вот что еще… Мне стыдно признаться, но я забыл свой телефон. У меня такое иногда бывает.
– Да что с тобой сегодня? Совсем заучился! – и Алеша назвал телефон из восьми цифр (здесь, видимо, уже была общегосудаственная телефонная сеть). Мы вошли в метро.
– Ну, пока, звони.
Алеша прошел через контроль, ловко показав карточку, а я направился к автомату и после двух долгих гудков услышал в трубке собственный голос:
– Алло!
А у меня и язык отнялся, С чего начать?
– Вальдемар Тарнавский, – я как мог, изменил свой голос, – вам звонят из университета. Мне поручено передать вам вашу работу.
На том конце провода почувствовалось замешательство:
– Какую работу? Как вы хотите?
– Где вы живете?
– Улица Героев Халхин-Гола, дом 3, квартира 14.
Такой улицы я не знал.
– А где это?
– Это Юго-Запад. Доезжаете на метро до станции «Кораблестроительный Институт», – объяснял он, – а там направо по проспекту Стачек метров двести.
Мне ничего не оставалось, как ответить:
– Хорошо, спасибо, я скоро буду, – и повесить трубку.
Над автоматом висела металлическая карта Ленинградского имени Ленина ордена Ленина метрополитена. Я долго, подобно дремучему провинциалу, изучал её. Ленинград не превышал по размерам знакомый мне город, но восемь линий метро переплелись такой невообразимой паутиной, что я далеко не сразу нашёл нужную. Она начиналась в Невском районе, на улице Дыбенко, пересекала Невско-Василеостровскую линию с переходом на Ломоносовскую, через две станции («Тегеранская» и «Проспект Славы») пересекала Московско-Петроградскую линию с переходом на «Московскую», потом пересекала Кировско-Выборгскую линию с переходом на «Ленинский проспект» и шла вдоль Ленинского проспекта: станции «Кораблестроительный институт» и «Улица Андропова». Поскольку Великой Отечественной войны не было, должна отсутствовать вся связанная с нею топонимика.
Я прошел через метрополитенный контроль, хладнокровно предъявив контролерше свою студенческую карточку, чья стоимость равнялась стоимости «москвича». Тут мне вспомнился чешский анекдот о человеке, который всякий раз, входя в метро, предъявлял контролерше разные бумажки: от свидетельства о рождении до справки по болезни, а под конец помахал просто рукой. Через пять минут я уже мчался в переполненном вагоне метро. Приятно удивило меня отсутствие настырной рекламы. А люди вокруг все те же, что и обычно: веселые, грустные, задумчивые, многие читают.
Станция «Кораблестроительный институт» была украшена скудным орнаментом на морскую тему и не имела эскалатора. Разумеется, нигде не сидели попрошайки. Мороз на улице все крепчал, и мои глаза заслезились. Здания вокруг тоже смахивали на сталинскую архитектуру: массивные формы, фигурные балконы, арки, лепные карнизы, шпили. Все это строительство должно было занять много времени и средств, но если этим людям не пришлось восстанавливать 1400 городов и поселков, они могли позволить себе такую роскошь. А в просветах между этими дворцами проглядывали самые убогие «хрущобы» с мусорными баками во дворах. Мой двойник жил в доме похуже «сталинки», но получше «хрущевки» на тихой улице Героев Халхин-Гола, почти совпадающей в пространстве с улицей Лени Голикова. Впрочем, это не зависело от исторических случайностей.