А затем, пока будет ехать по Ленинградскому проспекту, сделает несколько остановок у станций метро — он потому и назначил там места встреч.
Единственно, что мучило его, — это головная боль после вчерашней попойки.
Но не мог же он не обмыть столь крупный заказ «оптовика»! Вот и пошли с дружками. Ох уж эти дружки! Что-то Николай не помнил, чтобы они хоть раз пригласили его в ресторан, — получалось почему-то наоборот. И еще было у дружков удивительное свойство — они неизменно исчезали в период безденежья и столь же безошибочно появлялись в «жирные» дни.
— Коля, друг! — приветствовал его очередной приятель. — Выручай, пересох. Веришь, неделю во рту градуса не было. Веди, друг, веди, за мной не пропадет.
И хотя за всеми ими пропадало, Николай «вел», поскольку были деньги, хотелось выпить и вообще «горела душа».
Иногда в компанию приглашали девушек, и тогда прибавлялся новый стимул: приятно было изображать этакого купца-миллионера — «разберите стенку, я здесь пройду!» — сорящего деньгами, окруженного льстивыми прихлебателями и который все может, ни на что не скупится.
Так что выпили в счет будущих доходов изрядно.
На время головная боль отпустила его, ее вытеснило напряжение и страх.
Забрав путевой лист, небрежно осмотрев свою трехтонку, Николай лихо развернулся во дворе, выехал из ворот и через другие ворота заехал в мастерские.
— Чего приехал, — спросил его знакомый мастер, когда, громко хлопнув дверцей, Николай вылез из машины, — на капиталку ставить?
— Да нет, вон подтянуть надо. У нас, сам знаешь, инструмент какой… — Николай небрежно кивнул с сторону грузовика. — Пойду сейчас у ребят возьму.
— Неужто и такой мелочи у вас нет? — удивился мастер. — Бедно живете. Лысо. Не база — шар бильярдный. — И он пошел по своим делам.
Тем временем Николай, взяв у товарищей инструменты, повозился немного под машиной, отнес их обратно и, делая вид, что вытирает ветошью пальцы, торопливо оглянувшись, залез за старые куски железа и, достав пакет, отнес его в машину.
Завел мотор и выехал за ворота.
Капитан Юнков аккуратно уложил в футляр фотоаппарат, с помощью которого запечатлел на нескольких снимках действия преступника (каковым Николай теперь числился уже с полным правом в заведенном на него деле), и, выйдя через другой выход, сел за руль не нового, ничем внешне не примечательного, серого «Москвича».
Во всяком случае, никто бы не предположил, что «Москвич» этот без труда мог догнать любую «Волгу», что из него капитан милиции Юнков может поддерживать связь с дежурным и с другими машинами, что под капотом спрятаны громкоговорители и сирена и что по им одним известным приметам инспекторы ГАИ сразу определят, что это за машина, и откроют ей «зеленую улицу».
Николай вел свою трехтонку аккуратно — сейчас не время попадаться из-за пустяков. Погруженный в свои мысли, он не замечал следовавшего за ним на некотором расстоянии серого «Москвича».
Головная боль усиливалась. Кроме того, Николай начал ощущать какую-то непонятную нервозность, какое-то странное напряжение.
Николай никогда не верил в предчувствия. Поэтому бороться с недугами он мог только доступными ему средствами, вернее, средством. Остановив свой грузовик в хорошо известном ему месте, он прошел проходным двором и, протолкавшись без очереди к пивному киоску, не отрываясь, осушил две кружки пива.
Убедившись, что «лекарство» не подействовало, Николай, проехав еще две улицы, забежал в магазин и, «скинувшись» с двумя какими-то пьянчужками, «принял» полагавшиеся на его долю 150 граммов. Как сообщил он позже следователю, ему «стало лучше, но не совсем». Потом он сделал третью остановку и «принял» еще бутылку пива, из горлышка, прямо в магазине. Только тогда наконец он почувствовал себя «в полном порядке». Из магазинов он, кроме того, захватывал бутылку про запас.
Капитан Юнков, терпеливо дожидавшийся в своем «Москвиче», каждый раз фиксировал торчавшую из кармана бутылку. К сожалению, мысль о том, что Николай успевал «заправиться» прямо в магазине, ему не пришла в голову.
Теперь головная боль прошла окончательно — никакой тяжести Николай не ощущал. Наоборот, появилось чувство приятной легкости. Было ясно, что никаких опасностей для такого ловкого, смелого, хитрого и осторожного человека, как Николай, не существует и что осторожность, в общем-то, излишня, поскольку вряд ли кто посмеет его тронуть, а посмеет, так пожалеет, такое получит…