Что же касается музыки — серые гуси кричат над Круглым прудом. Они летят низко, затем сучат ногами, чтобы сесть на воду. Лебеди спокойно спят, засунув головы в перья.
Что же овладело вами, так близко к смерти, что, не имея уже ясной речи, вы решили отдать мне ее в обладание? Вы просто вручаете мне скрипку или я должен усвоить некий важный урок?
8.23
Голос в телефоне звенит от подавленной ярости:
— Мистер Холм?
— Да.
— Это Седрик Гловер. Мы коротко виделись в прошлое Рождество у моей тети — миссис Формби. Я ее племянник.
— Да. Я помню. Мистер Гловер, я очень сожалею о смерти вашей тети...
— Неужели? Я удивлен, видя, как хорошо вы устроились в результате.
— Но...
— Моя тетя была старой женщиной, не вполне дееспособной. Она была легкой добычей.
— Но я даже не знал, что она болела, я так и не повидал ее, к моему глубочайшему сожалению.
— Ну, некоторые повидали. Моя жена была при ней почти все время — заботясь о ней так, как может заботиться только семья, и я не понимаю, как ей удалось связаться с ее душеприказчиком и сделать это возмутительное дополнение. Но она могла быть очень коварной.
— Я не имел к этому отношения. Как... откуда вы узнали мой номер?
— Вы всерьез собираетесь лишить моих дочерей образования? Вы правда думаете, что моя тетя этого хотела?
— Нет, я...
— Прилично будет вернуть скрипку в семью, не доходя до судебных тяжб, которые я готов начать, будьте уверены.
— Пожалуйста, мистер Гловер, я любил вашу тетю. Я не хочу быть причиной обиды...
— Тогда я вам настоятельно советую не держаться цинично и эгоистично за то, что вам не принадлежит ни по закону, ни из этических соображений. Ясно, что в последние дни ее ум был поврежден и она была исключительно подвержена внушению.
— Мистер Гловер, я ничего не внушал. Я даже не знал, насколько она была больна. Она написала мне доброе и ясное письмо. Я хочу верить ее словам.
— Даже не сомневаюсь, что вы хотите. Она его подписала?
— Да.
— Ну если посмотреть на подпись на дополнении, вы поймете, как слаба ваша позиция. Это была закорючка слабоумного ребенка. И вообще, она настолько была не в себе, что дала парковку как ваш адрес. Парковку!
— Пожалуйста, мистер Гловер, не говорите так. Она была моим другом. Как я могу отказаться от того, что она мне дала?
— Дала? Дала? Боюсь, что вы жестоко заблуждаетесь. Когда она хорошо соображала, она не собиралась вам ничего давать. Она собиралась вложить деньги, вырученные от продажи скрипки, в фонд для меня и моих дочерей. Я знаю, что она вам говорила об этом. Я разумный человек, мистер Холм. Я не одобряю то, как поступила моя тетя, учитывая все, что мы для нее сделали, но я ее прощаю, потому что в то время она уже сама не знала, что делает. Однако я также могу вам сказать, что, если мы не придем к какому-нибудь компромиссу, вы потеряете не только скрипку, но и большую сумму денег на судебные издержки.
Его слова больше чем пустые угрозы, и я в ужасе. И к тому же остаются его противные, противные дочери: могу ли я действительно отнять у них то, что их по праву, и жить спокойно? Что я буду чувствовать каждый раз, когда поднимаю смычок?
— Что вы предлагаете, мистер Гловер? — тихо говорю я. — Что я могу сделать?
— Я составил бумагу о передаче в дар половины стоимости скрипки... Нужна ваша подпись. Тогда скрипка может быть продана, и выручка будет справедливо поделена поровну.
— Но я не могу этого сделать — я не могу продать мою скрипку.
— Вашу скрипку! Я вижу, вам не много времени понадобилось, чтобы ее присвоить.
— Эту скрипку. Ее скрипку. Как вам угодно. Я люблю ее. Вы можете это понять? Я умру, если ее придется отдать ради денег.
Несколько секунд он молчит, потом говорит с холодным раздражением:
— У меня последнее предложение, мистер Холм, и оно действительно последнее. Вы должны по крайней мере вернуть моей семье сорок процентов стоимости скрипки, что вы взяли из остального состояния.
— Мистер Гловер, я ничего не брал...
— На самом деле вы взяли, и даже очень много. Знаете ли вы, что означает «не облагаемая налогом»? Это означает, что в то время, как бо`льшая часть средств, в которую должна входить стоимость скрипки, облагается налогом на наследство в сорок процентов, вы не платите ничего. Вообще без налога, никакого, никакого! То есть, другими словами, мы платим ваш налог за вас. Ваш легальный и моральный долг — вернуть этот налог. Будучи в здравом уме, вы можете верить и надеяться, что суд поверит, будто моя тетя считала, что мы должны вас содержать?