Джулия начинает улыбаться.
— Нет, я не буду тебе звонить. Телефон — это не мое. Но мы где-нибудь встретимся.
— Где? И когда?
— Майкл, отпусти мою руку, — шепчет она.
— Где?
— О, да где угодно, — говорит Джулия, смотря по сторонам. — Как насчет Собрания Уоллеса?37 В час дня?
— Да.
— Встретимся у входа.
— Джулия, дай мне свой номер телефона.
Она качает головой.
— Что, если тебя там не будет? Если ты передумаешь?
Но прежде чем она может ответить, к нам подходит Эллен.
— Джулия! — говорит Эллен. — Джулия! Сто лет прошло! Сто лет! Канада, не правда ли? Банф. Что за прекрасное было время! Как ты теперь? Ты тут на время из Вены? Майкл сказал, что вы потеряли друг друга из виду, и вот ты тут!
— Да, — говорит Джулия, улыбаясь проницательно и мягко. — И вот я тут.
— Пирс! — говорит Эллен. — Смотри, кто здесь: Джулия!
Пирс, глубоко погруженный в разговор с каким-то молодым человеком, рассеянно кивает. Джулия уже у двери.
— Позволь мне проводить тебя до машины, — говорю я.
Она надевает пальто и открывает дверь в коридор.
— Я дойду, Майкл. Ты должен остаться для разбора. Концерт без разбора...
— ...это как свадьба без драки. Да.
— А где Билли? — спрашивает Джулия.
— Он уехал домой. Отпустить няньку.
— У Билли есть дети? — говорит Джулия с некоторым удивлением.
— Один ребенок. Сын.
— Когда я увидела, как вы все вчетвером подняли смычки, сразу подумала про первую фразу бетховенской Пятой, — говорит она. И показывает жестом ноты: три высоких музыканта и один низенький, коренастый.
Я не могу удержаться от смеха. Что в ней изменилось? Ее волосы стали намного длиннее, лицо чуть вытянулось, но кажется, будто это следы не десяти, а пары лет.
— Что еще ты можешь сказать про наше исполнение? — спрашиваю я, чтобы продолжить разговор.
— Ну... Я бы предпочла не видеть имя Гайдн на пюпитре тогда, когда вы играли Моцарта.
— И?
— И — все. Это было чудесно. Но я должна идти. Я правда должна... Как твой палец?
— Ну, он меня не тревожит последнее время. На самом деле последние пять лет — с тех пор как я в квартете... Странно, правда ведь, когда твое тело восстает против тебя и потом вдруг решает, что хватит.
Я достаю из кармана фломастер и беру ее руку. Я пишу мой телефон на краю ее ладони. Она смотрит на меня удивленно. Но не возражает.
— Это телефон, автоответчик и факс. Перепиши его, перед тем как ложиться спать, — говорю я. Нагибаюсь, чтобы поцеловать ее ладонь, ее линию жизни, ее линию любви. Мои губы двигаются к ее пальцам.
— Майкл, нет, нет, пожалуйста. — Отчаяние в ее словах останавливает меня. — Оставь меня. Пожалуйста, оставь меня. Мы увидимся завтра.
— Тогда спокойной ночи, Джулия, спокойной ночи. — Я отпускаю ее руку.
— Спокойной ночи, — говорит она тихо, отворачиваясь.
Я иду к окну. Через несколько секунд она появляется в дверях, ведущих во двор. Открывает зонтик, потом застывает на пару секунд в нерешительности, куда идти. Дождь падает на черные мусорные мешки. Почему не где-нибудь, а именно в Собрании Уоллеса? — думаю я. Не то чтобы это было так важно. Как я сегодня буду спать или даже как буду верить во все это, когда останусь один? На секунду ее лицо освещается, но слишком слабо, чтобы можно было что-то на нем прочесть. Она старше, но так же красива, как раньше. Насколько изменился я? Она поворачивает направо, и я слежу за ней, пока она не уходит за угол на главную улицу, и я теряю ее из виду.
ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ
3.1
Она пришла чуть заранее. Быстрый взгляд, неуверенная улыбка. Я не беру ее руку, она не берет мою.
— Я никогда здесь не был, — говорю я ей.
— Никогда?
— Нет. Хотя часто собирался.
— Ну так пошли побродим? — спрашивает она.
— Да. Или вместо этого мы можем пойти куда-нибудь выпить кофе, если хочешь. Или перекусить.
— Я уже обедала, — говорит она, — но если ты нет...
— Я не голоден, — говорю я.
— Когда ты первый раз попал в музей в Вене, это ведь было со мной, да?
— Да, — отвечаю я.
— Так что логично, что и здесь я тоже буду твоим гидом.
— Только Вена — это твой город, а Лондон — мой.
— С каких это пор Лондон стал твоим городом? — улыбается Джулия.
— Нет, на самом деле — нет, — говорю я и улыбаюсь ей. — Но я в процессе ассимиляции.
— Против желания?
— Ну не совсем.