— Почему я должна поверить?
— Говорите, Линдси исчезла в темнице?
— Там я нашла записку с часами, которую Линдси получила в тот день. Часы показывают восемь. Значит, Линдси пришла в темницу к восьми вечера. И никто не видел ее после этого времени.
Он взмахнул руками:
— Вот видите! Сами подумайте: если бы я хотел ее убить, разве сделал бы это на обычном месте встречи?! Я же не полный идиот! И куда бы спрятал тело? Вынес мимо часовых? Или тем другим путем, о котором знаете вы и граф? Чтобы граф или стражники увидели, как несу труп?! Хороша картинка!
Я подумала.
— Тело вы могли спрятать в самой темнице. Просто сунуть в одну из камер — есть много пустых. Но ваш первый аргумент звучит весомо. Полагаю, вы, действительно, не полный идиот. По крайней мере, разгадали мой шифр.
— Благодарю.
— Но зачем накинулись на меня с допросом? Если не вы преступник, то откуда столько волнения?
— Черт возьми! Так ведь Линдси пропала! Я ничего не знаю о ее судьбе, полная темень! Надеялся, может, хоть вы раскопали. Милорд говорил, вы умеете расплетать интриги. Ведь это вы похоронили Айдена Альмера…
Ага. И месяц пила отравленный кофе. Безропотная овечка на закланье. Впрочем, показное самоуничижение — это только для близких друзей. Эф не заслужил.
— Стало быть, цепочка такая. Подмастерье Дейв бегает за Линдси, ведь она хорошенькая и служит у графа. Линдси бегает за вами: шутка ли — благородный рыцарь! Рыцари на дороге не валяются… А вы воротите нос, прячетесь. Стыдно с простолюдинкой-то. Любиться на шкурах не стыдно, а вот чтобы милорд узнал — это позор, прямо несмываемое пятно. Даже не стесняетесь запугивать людей, чтобы никто никому ни слова… Эф, я очень не люблю историй о дворянских сынках и простых девушках. Слыхала такие в монастыре: они всегда кончаются грустно.
Он скривился и фыркнул:
— Вы что же, священник, чтобы совестить?
— Я — послушница Святой Ульяны. И феодал. И наследница трона. И девушка. Из какой роли ни посмотрю, мне не нравится то, что вы сделали.
— И как поступите, миледи? Найдете настоящего злодея или накажете меня, поскольку я вам не нравлюсь? О, это будет очень по-женски! Покарать мужчину за то, что он недостаточно любит девушку!
Я не разбираюсь в любовных делах, мне сложно судить. Видимо, на одной чаше — страсть, нежность, упоение, радость; а на другой — горечь невзаимных чувств, унижение неравенства. Что весомей, ценнее? Окупает ли одно другое?.. Если бы Адриан предложил мне встречаться тайком — что бы я сделала, что чувствовала?.. Не знаю, и думать страшно. Подкашиваются колени.
— Ладно, Френсис… Положим, я вам верю. Не вы похитили Линдси. Если узнаю, кто, скажу вам. Но взамен поставлю три условия.
— Какие?
— Первое: вы забудете свою увечную ягодицу и вспомните о вежливости. Второе: если в поисках Линдси мне понадобится помощь, вы ее предоставите. Третье: если найдем Линдси живой, вы поведете себя по совести.
Он помедлил, поиграл желваками, пожевал губы. Протянул мне руку:
— Слово рыцаря, миледи.
* * *
Центр игровой комнаты — круглый стол с темной крышкой. Окна занавешены кроме одного — того, в которое видны Луна со Звездою. Горят шесть свечей, никакой искры. Играет музыкальная машина: вращается диск за стеклом, атональная мелодия подрагивает в воздухе.
Мы сидим круг стола. Леди Иона в серебристом платье и белой шали, Джейн в изумрудно-зеленом, руки в золотых браслетах. Лица у них такие загадочные, таинственные, глаза отблескивают свечными огоньками. И я: уставшая за день, полусонная, хочу вина и в постель, и ничего не изображать. Отодвигаю свет подальше, чтобы скепсис на моем лице был менее заметен.
Джейн тасует колоду: перебирает карты, трогает каждую, будто ощупывает. Иона говорит, обводя нас заговорщицким взглядом:
— Пришло время нам узнать секреты грядущего, открыть окно сквозь время и заглянуть в него. Мы готовы увидеть то, что может предстать нашему взору?
— Я готова ко всему! — торжественно отвечает Джейн.
Соглашаюсь:
— Я, вроде, тоже.
— И даже если ответы будут страшны, мы все равно рискнем задать вопросы?
— Рискнем! — с чувством восклицает Джейн.
— А я могу вскочить и убежать. Я — такая трусиха.