- Твои тебя поддерживали в твоём стремлении следовать за мужем. А мои родные не отпускали меня. Отец, провожая, крикнул в след: «Прокляну! Если не вернёшься через год». Да мне лучше заживо лечь в могилу, чем лишить мужа утешенья, а потом за это навлечь на себя презренье сына! - воскликнула Мария Николаевна. - Мы добьемся, чтобы наши семьи воссоединились. Пусть в бедности, но мы будем вместе!
Разрешение, жить с мужьями, было получено незадолго до перехода на новое местожительство в Петровский завод, или как его кратко называли - Петровка.
*****
После прибытия в Сибирь Александра Муравьева хранила как зеницу ока стихи, которые ей передал Пушкин своему другу Пущину при ее отъезде из Москвы. Пущина доставили в Читу из Шлиссельбургской крепости пятого января 1828 года. Узнав об этом, Саша пробралась к деревянной ограде тюрьмы и через какую-то щель передала Ивану Ивановичу согнутый вчетверо лист с крылатыми стихами.
Александра стояла и ждала, пока он прочтет мелко написанные строки. Был лютый холод. Она зябко ежилась, но не уходила. Пущин читал и плакал. Через невероятные пространства и препятствия голос поэта дошел до него и сюда, в Сибирь. Сердечные и великие стихи говорили, что они не забыты, что о них помнят и сочувствуют. Позже, когда стихи Пушкина услышали все друзья Пущина по изгнанию, они высказывали Александре Григорьевне глубочайшую признательность за донесённые до них слова поэта, озарившие светом их мрачное заточени.
*****
Постоянные волнения за любимых людей подтачивали Сашины силы. Горькие вести приходили с родины. Скончалась мать, отец впал в меланхолию и мистицизм. Тихо и мужественно оплакала она смерть маленького Мишеньки, который угас от скарлатины, вдалеке от нее, в России, несмотря на все старания и самоотверженность свекрови.
В 1828 году у Муравьёвых родилась дочь Софья, которую они боготворили и за здоровье которой, очень опасались. Екатерина Федоровна писала нежные, поддерживающие строки, слова ободрения и благословения для родившейся в тюремной камере маленькой внучки. Девочку все обожали и звали просто Нонушка. Старушка не чаяла увидеть внучку - возраст не позволял надеяться на встречу. Та знала бабушку только по портрету и ласковым рассказам матери, но любила без памяти и тряпичную куклу, которую смастерил для нее Николай Александрович Бестужев, назвала в её честь Катенькой.
Петровский Завод. По личному указанию царя Николая I в Петровском Заводе для декабристов была выстроена тюрьма. В сентябре 1830года читинских узников в количестве семидесяти одного человека перевели туда. Вместе с мужьями из Читы, на новое место отправились жены декабристов. В Петровском, условия были намного хуже, чем в Чите. Тюрьма была выстроена на болоте, здание не успело просохнуть и, хотя печь и топили два раза в день, но она не давала тепла. В каземате, из-за отсутствия окон было душно и темно, комнаты не проветривались, искусственный свет необходим был днем и ночью.
Беспокойство за здоровье узников вызвало бурный протест со стороны женщин. Борьбу за проруб окон возглавила Александра. В Петербурге высшее общество, узнав, что узники живут в темных тюрьмах, обвинило правительство в бесчеловечном обращении с заключенными. Протест возымел действие, окна, хотя и маленькие, почти под самым потолком, были прорублены. Узники получили возможность заниматься посильными ремеслами, читать книги, газеты, журналы.
*****
Надежда на возвращение в Россию с годами таяла. Сибирь становилась вторым домом. Декабристы создали Большую и Малую артель, которые дали возможность заработать небольшие суммы для первого обзаведения на предстоящем поселении. Доктор Вольф Фердинанд Богданович продолжал свою широкую врачебную деятельность, помощницами у него были Александра Григорьевна Муравьева и Мария Николаевна Волконская. В 1830 году у Александры и Николая родилась ещё одна дочь. Они назвали её Оленька. Девочка была слабенькой и, не прожив года, умерла. В письме к свекрови после кончины Ольги, Саша написала:
«Я по целым дням ничего не делаю. У меня нет ещё сил взяться ни за книгу, ни за работу, такая всё ещё на мне тоска, что все метаюсь, пока ноги отказываются. Я не могу шагу ступить из своей комнаты, чтобы не увидеть могилку Оленьки. Церковь стоит на горе, и ее отовсюду видно, и я не знаю, как, но взгляд невольно постоянно обращается в ту сторону»