— Самое главное, Маша, чтобы и в этот раз нам не отказали, — попыталась успокоить её Александра.
— Иркутский губернатор не давал мне лошадей, когда я ехала в Нерчинскую каторгу. Угрожал, отговаривал ехать к мужу. Тогда я сказала ему, что Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не в силах разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии, и в несчастии, никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению священнейшей для неё обязанности. Услышав это, губернатор перестал мне препятствовать, и отпустил с миром, видно понял, что есть над нами власть куда как выше Государевой — не отрываясь от письма, произнесла княгиня Трубецкая.
— Когда мне пришлось оставить на свекровь Катеньку, Лизу и Мишу, сердце моё разрывалось от боли, я понимала, что едва ли когда их ещё увижу. Но остаться в России и жить там, в прежней роскоши, удовольствии, но с убитой душой — не смогла. Я стремилась сюда, чтобы разделить страдания Никиты, и хоть немного облегчить его скорбь, — тихо промолвила Александра.
— Твои тебя поддерживали в твоём стремлении следовать за мужем. А мои родные не отпускали меня. Отец, провожая, крикнул в след: «Прокляну! Если не вернёшься через год». Да мне лучше заживо лечь в могилу, чем лишить мужа утешенья, а потом за это навлечь на себя презренье сына! — воскликнула Мария Николаевна. — Мы добьемся, чтобы наши семьи воссоединились. Пусть в бедности, но мы будем вместе!
Разрешение, жить с мужьями, было получено незадолго до перехода на новое местожительство в Петровский завод, или как его кратко называли — Петровка.
После прибытия в Сибирь Александра Муравьева хранила как зеницу ока стихи, которые ей передал Пушкин своему другу Пущину при ее отъезде из Москвы. Пущина доставили в Читу из Шлиссельбургской крепости пятого января 1828 года. Узнав об этом, Саша пробралась к деревянной ограде тюрьмы и через какую-то щель передала Ивану Ивановичу согнутый вчетверо лист с крылатыми стихами.
Александра стояла и ждала, пока он прочтет мелко написанные строки. Был лютый холод. Она зябко ежилась, но не уходила. Пущин читал и плакал. Через невероятные пространства и препятствия голос поэта дошел до него и сюда, в Сибирь. Сердечные и великие стихи говорили, что они не забыты, что о них помнят и сочувствуют. Позже, когда стихи Пушкина услышали все друзья Пущина по изгнанию, они высказывали Александре Григорьевне глубочайшую признательность за донесённые до них слова поэта, озарившие светом их мрачное заточение.
Постоянные волнения за любимых людей подтачивали Сашины силы. Горькие вести приходили с родины. Скончалась мать, отец впал в меланхолию и мистицизм. Тихо и мужественно оплакала она смерть маленького Мишеньки, который угас от скарлатины, вдалеке от нее, в России, несмотря на все старания и самоотверженность свекрови.
В 1828 году у Муравьёвых родилась дочь Софья, которую они боготворили и за здоровье которой, очень опасались. Екатерина Федоровна писала нежные, поддерживающие строки, слова ободрения и благословения для родившейся в тюремной камере маленькой внучки. Девочку все обожали и звали просто Нонушка. Старушка не чаяла увидеть внучку — возраст не позволял надеяться на встречу. Та знала бабушку только по портрету и ласковым рассказам матери, но любила без памяти и тряпичную куклу, которую смастерил для нее Николай Александрович Бестужев, назвала в её честь Катенькой.
Петровский Завод.
По личному указанию царя Николая I в Петровском Заводе для декабристов была выстроена тюрьма. В сентябре 1830 года читинских узников в количестве семидесяти одного человека перевели туда. Вместе с мужьями из Читы, на новое место отправились жены декабристов. В Петровском, условия были намного хуже, чем в Чите. Тюрьма была выстроена на болоте, здание не успело просохнуть и, хотя печь и топили два раза в день, но она не давала тепла. В каземате, из-за отсутствия окон было душно и темно, комнаты не проветривались, искусственный свет необходим был днем и ночью.
Беспокойство за здоровье узников вызвало бурный протест со стороны женщин. Борьбу за проруб окон возглавила Александра. В Петербурге высшее общество, узнав, что узники живут в темных тюрьмах, обвинило правительство в бесчеловечном обращении с заключенными. Протест возымел действие, окна, хотя и маленькие, почти под самым потолком, были прорублены. Узники получили возможность заниматься посильными ремеслами, читать книги, газеты, журналы.