Я почти рухнула вниз и старалась не смотреть на то, как Нигихаями Кохакунуси проходит мимо четырех рядов парт и садится за стол рядом со мной. Никогда не задавалась вопросом, почему за эту парту никто не садится, — настолько мне было все равно. Хироко любила свою последнюю парту за то, что иногда можно было улучить момент и заняться своими делами. Тут же какая-то щекочущая мысль пропела о том, что никто не занимал это пресловутое место ради того, чтобы его занял Хаку. Но Хаку ли это?
Исигуро-сан начал урок, но я по-прежнему не слышала ни единого слова. Я покосилась на своего нового соседа. Кохакунуси, напротив, был весь внимание: не поднимая головы, он заполнял лекцией первую страницу в новой тетради. Я смотрела на него, будто завороженная, не в силах отвести взгляда от его аккуратного профиля. Не знаю, сколько прошло времени до момента, когда плечи парня неловко дернулись, и он слегка повернул голову влево. Я снова увидела его спокойные зеленые глаза, с интересом смотрящие на меня. Так смотрят только в одном случае: когда ты окружен незнакомыми людьми и в каждом находящемся рядом пытаешься угадать своего будущего друга. Так не смотрят, увидев того, кого искал много лет. Я вновь отвела взгляд и решила открыть учебник на нужной странице и списать с доски хотя бы тему урока. «Ну, а вдруг я все-таки обозналась», — подумала я, яростно заштриховывая неправильно перенесенный в тетрадь иероглиф, а за ним и всё слово целиком. Но я не могла обознаться. Я не знала, что с ним случилось, однако была уверена в своей правоте: это Хаку, но он пришел сюда не за мной, а затем, чтобы узнать, что Кобаяси Исса употреблял в своей поэзии диалекты провинции Синано. А значит, его привело сюда не мое сочиненное ночью стихотворение, и он нашел дорогу в эту школу не благодаря моим снам…
— Огино, прочтите, пожалуйста, следующее хайку Иссы.
Я вздрогнула. Следующее? А каким, ради всего святого, было предыдущее?!
Справа раздался слабый, но настойчивый стук. Я, не думая, быстро повернула голову. Хаку смотрел в учебник, но большой палец и мизинец его левой руки были согнуты, а остальные три пальца стукнули о парту чуть слышно, как и в первый раз. Я не успела понять, что произошло, потому что тут же откашлялась и неспешно прочитала нужное стихотворение:
— О, цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звёзд в небесах.
Мой голос дрогнул, но Исигуре показалось, что так выразился лишь мой восторг от хайку.
— Отлично, Огино! Кто укажет здесь киго*? Нет, Хори, давайте дадим возможность дебютировать нашему новому коллеге. Кохакунуси, пожалуйста.
— Сезонным словом здесь является цикада. Оно отсылает нас к лету и напоминает как о его скоротечности, так и о скоротечности жизни в целом. Стрекотание цикад — символ приближающейся осени. Но всё же… для меня главный смысл хайку лежит не между строк, а в них самих.
Он говорил негромко, но уверенно, и все вслушивались в каждое его слово, пытаясь составить первое впечатление о новичке. Я же слышала в его повзрослевшем голосе знакомые тоны и полутона. Я с трудом помнила голос Рин, но голос Хаку снился мне почти каждую ночь, поэтому я узнала бы его даже спустя ещё много лет.
— И в чем же для вас смысл этого хайку? — с интересом спросил Исигуро-сан.
— В волшебной силе любви, доступной каждому: и цикаде, проживающей свой короткий век и не знающей о звездах, и звездам, без устали наблюдающим за нами, но не догадывающихся о существовании маленьких цикад.
В его словах никто не услышал хвастовства и бахвальства своей тонкой душевной организацией, которая иногда просыпалась в моих одноклассниках во время подобных бесед. Хаку просто отвечал на вопрос и говорил о том, что думал.
— Как же это красиво! — с первой парты раздался мечтательный голос Акиры.
Я вскинула голову и увидела, что наша красотка буквально пожирает глазами зеленоглазого парня, развернувшись к нему всем корпусом. Во мне снова проснулись какие-то чувства, помимо ступора. В этот момент я ненавидела Акиру Араи. Хаку посмотрел на нее и коротко кивнул, вновь переводя взгляд на учителя литературы:
— Но из меня плохой толкователь высокой поэзии, Исигуро-сан.
— Если вам есть что сказать по поводу стихотворения, вы автоматически не можете стать плохим толкователем, Кохакунуси, и не верьте тем, кто говорит обратное.
За подобные мысли я и любила учителя Исигуро, но в тот момент я не могла на них сосредоточиться и как следует осмыслить. До меня медленно докатилось осознание того, что за соседней партой действительно сидит дракон Хаку, хотя оно не принесло за собой долгожданного счастья. Что-то похожее я испытывала, когда он сказал мне в лифте купален Абурая:
«Меня будешь звать «господин Хаку».
Я взывала к нему каждый день, я постоянно помнила о нем, я покрывала рисунками лист за листом в своем ежедневнике, я даже писала ему письма… Он же не знал, кто я такая, и мне начинало казаться, что он действительно никогда не вспомнит того, через что нам пришлось пройти ради друг друга.
Раньше мне казалось, что мой мир с каждым днем медленно рушится, держась лишь на стропилах памяти о тех летних днях в мире духов. Но и эти стропила начали трещать. Я не знала, как вести себя с ним, да и, если честно, я не могла об этом думать. Всё в моей голове связалось в один крепкий узел, из которого я не могла выдрать ничего осмысленного.
***
Первая половина дня прошла, словно в тумане или в очень дурном сне, после которого ломит все тело и отказывается работать мозг. Наконец, прозвенел звонок на большую перемену, и я на автомате поднялась, открыла сумку, достала пакет с едой и начала выходить из класса. Я остановилась у окна в коридоре, чтобы подождать Хироко, с которой ни словом не обменялась с начала уроков. Не зная, что ей говорить, я безуспешно пыталась придумать хоть одно шутливое оправдание своему поведению и не смогла ни до чего додуматься, потому что меня окликнул тот самый голос, вещавший на первом уроке о плаче цикад:
— Огино, я правильно запомнил?
А я думала, что ночью мне было тяжелее и больнее некуда. Всегда может стать ещё больнее.
Я столько раз представляла нашу встречу, и всё тело скручивало от предвкушения самого большого счастья в моей жизни. На деле же оказалось, что нет, никаким счастьем тут даже и не пахло. Не пахло и речной водой, кстати. Да, не сбыться моим самым красивым сновидениям: ведь он звал меня по фамилии, как будет называть любую новую знакомую. Одна из них неизбежно станет его девушкой. Может быть, ею станет Акира Араи. Они будут красивой парой.
Я развернулась и кивнула ему. Руки комкали бумажный пакет, я даже не пыталась их унять — бесполезно. Хаку… или как его теперь называть… тоже держал в руках похожий пакет и смотрел на меня, добродушно прищурившись.
— Меня учили всегда знакомиться по правилам, но мы уже знаем фамилии друг друга. Поэтому я хотел поблагодарить тебя за то… ну, за то, что ты меня так поприветствовала.
Я немного удивилась тому, как Хаку запнулся посередине фразы. Никогда не представляла его смущенным. Что ж… он действительно другой.
— Я… — начав говорить, я тут же забыла продолжение собственной мысли. Не так-то просто говорить с тем, к кому мысленно обращалась столько лет! — Не за что. А мы нигде не виделись раньше?
Я выпалила последний вопрос так быстро, будто от этого зависела моя жизнь. Возможно, какой-то части меня действительно казалось жизненно необходимым спросить об этом. Брови Хаку медленно поползли вверх, но в его мимике не отразилось то ясное выражение, которое застывает на лицах тех, кто считает меня странной. Я очень хорошо знала, как в таком случае поднимают брови. Хаку просто не ожидал услышать этот вопрос, поэтому он медленно ответил:
— Нет, думаю, мы нигде не виделись.
— Даже в детстве? Где-нибудь… у реки? — я схватилась за этот вопрос, будто за сухой тростник, надеясь выползти на берег. Но тростник переломился у меня в руке от одной его фразы:
— Я думаю, я бы тебя запомнил.
За его спиной показалась Хироко, изумленно округлившая глаза. Но подруга явно была в ударе, потому что она подошла к нам и, встав рядом с Хаку, сказала: