Потом гневно громыхала и бушевала в каком-то занюханнои отделе, угрожая разогнать, засудить, посадить… Местный начальник, откормленный боров, нагло ухмылялся ей в лицо и обещал разобраться, исправить, наказать виновных. Ира, хмуро заглянув в хитрые поросячьи глазки, пришла к выводу, что ему просто-напросто заплатили и приказали — ни одному серьезному адекватному человеку не пришло бы в голову иметь с таким типом какие-то дела.
— Как вы меня нашли, Ирин Сергевна? А то я уж думал, все, — Ткачев, поморщившись, потрогал разбитую губу, мимоходом порадовавшись своей физической форме — в противном случае трое озверевших отморозков его бы попросту забили. — Что вообще произошло-то, я так и не понял?
Машина резко дернулась и замерла, едва не врезавшись в стоявшую впереди. Бросив взгляд на сжимавшие руль руки, Паша отметил, что они трясутся, а еще понял, что ответа, по крайней мере сейчас, не дождется уж точно.
— Зайдете? — Так хотелось верить, что сказал, точнее, предложил, просто из желания выяснить, что происходит, разобраться, что это вообще было. Уже решил, что Зимина, так ничего и не сказавшая за все время, молча захлопнет дверцу и рванет автомобиль с места, но она, помедлив, выбралась наружу следом за ним. Что-то с ней не то, успел подумать Паша, машинально придерживая пошатнувшуюся начальницу, и тут же по обонянию ударил запах крепкого алкоголя.
— Вы с чего это накидались, стесняюсь спросить? — проворчал Ткачев, галантно распахивая перед ней дверь. Ответом Зимина не удостоила его и в этот раз.
Только когда очутился под горячим душем, смывающим запекшуюся кровь и отвратительный запах камеры, вдруг ясно и остро пришло осознание, чего избежал. А еще — от чего тогда, год назад, спасла их всех Ирина Сергеевна. Ударило отчетливым пониманием, что, повернись все иначе, там он бы не выжил — не столько физически, сколько морально. Помнилось то замораживающее, отупляющее недоверие, давящая теснота стен, глухая, напряженная неизвестность, замешанная на ожидании чего-то неотвратимого, жуткого. А ведь провел он там всего несколько часов…
— Ирина Сергевна, может, расскажете уже? — Паша перевел взгляд с наспех накрытого стола на застывшую у окна начальницу — спина напряженной струной, подрагивающие губы, бледное до синевы лицо, руки привычно в карманах кителя.
Вдруг обострившееся за последние часы чутье подсказывало, что нечто страшное, чудовищное успело произойти, — почти как тогда.
И снова это ледяное молчание в ответ, как будто и не услышала вопроса. Только медленно, как-то неловко сделала несколько шагов, опускаясь на стул рядом; большими, совсем не женскими глотками осушила стакан виски — опустевшая емкость, выскользнув из враз ослабевших пальцев, превратилась в обломки стекла. Выругавшись — громко, матерно, с чувством — Зимина принялась неуклюже собирать осколки, но дрожь в руках, становясь все сильнее, сделала пальцы непослушными и чужими.
— Да оставьте вы, — начал Паша и, рывком усадив начальницу на стул, вздрогнул — по ладони и между сжатых пальцев, извиваясь красными змейками, стекали, сливаясь и расходясь, кровавые дорожки. С трудом разжав маленький стиснутый кулак, Ткачев осторожно вынул пропитавшийся кровью осколок, потянувшись к раскрытой аптечке, аккуратно обработал и тщательно перевязал израненную ладонь.
— Ответа, я так понимаю, не дождусь? — спросил больше риторически, вглядываясь в безучастное, застывшее лицо.
— Я в душ, — хрипло произнесла Ира, здоровой рукой опираясь о стол и пытаясь подняться. Запоздало вспомнила, что, вернувшись домой, успела только избавиться от одежды и переодеться в форму да походя глотнуть из оставшейся в кухонном шкафчике бутылки, чтобы немного прийти в себя, — времени нежиться в теплой воде не было ну никак.
— Да сидите уже, — хмыкнул Ткачев, скептически глядя на бледные дрожащие губы — в ее теперешнем состоянии было немудрено расшибиться на ровном месте. Уже привычным, почти отработанным жестом вытянул пуговицы из петель, отбросил в сторону форменный галстук.
— Ну знаешь, это уже слишком! — почти на автопилоте, без каких-либо эмоций запротестовала Зимина, очутившись в крепких горячих руках.
— Помолчите, пожалуйста, — предельно вежливо попросил Паша, без малейшего стеснения, но осторожно стягивая с начальницы последние элементы одежды. На периферии сознания мелькнуло что-то привычно-едкое, злое, но Ткачев почти не обратил внимания — не сейчас. Видел, чувствовал, что она на грани, что одно неловкое, неуместное слово или движение — и сорвется, а последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Но и сделать вид, что ничего не происходит, что ничего не замечает в упор, как сделал бы раньше, не мог тоже — видел, происходило. И не позволял себе задуматься, остановиться, а самое главное — вспомнить. Ни когда ловко расправлялся с пуговицами и крючками, ни когда бережно опускал в нагретую ванну, а затем осторожно скользил намыленной мочалкой по гладкой коже, стараясь не касаться тела руками и не позволяя себе фокусировать взгляд на плавных, утонченно-хрупких линиях тела. Чистая футболка безнадежно пропиталась водой, ванная комната наполнилась духотой, паром, ненавязчивым запахом геля для душа, от лениво наплывающих запретных мыслей о податливости разгоряченного женского тела отяжелела, закружилась голова. Бережно, словно маленькую, укутал начальницу полотенцем, легко, без усилия, поднимая на руки, в это мгновение благодаря судьбу за то, что так всего между ними много — иначе бы точно сорвался. Только вдруг больно, нестерпимо, до застывающего дыхания кольнуло какое-то подобие сочувственной горькой нежности, когда уже на постели притягивал вплотную к себе, обхватывая руками — тонкие плечи под его ладонями ходили ходуном. Нужно было уйти, оставить ее одну, дрожащую, здесь, но не нашлось сил пошевелиться — самооправдывающе решил, что просто слишком устал за сегодняшнюю безумную ночь.
— Отдыхайте, — пробормотал едва слышно в растрепанные влажные волосы, проклиная себя за эту позорную слабость. За то, что смеет лежать с ней в одной постели, прижимать к себе, гладить вздрагивающую спину под мягкой тканью, воровато вдыхать неуловимо-пьянящий запах кожи.
Но больше всего — за накрывшее простое и ясное понимание, что она важнее, чем прошлое.
========== Часть 15 ==========
Подстава. Капкан. Ловушка, в которую сама себя загнала. Ира медленно положила замолчавшую телефонную трубку, осторожно, словно боясь не удержаться на ногах, поднимаясь из кресла.
Звонившему не было нужды лишний раз напоминать, что она на крючке, что стоит ей начать упрямиться, и ответные действия не заставят себя ждать, — она все понимала прекрасно. Как и то, что это небольшой, но все-таки шанс разворошить это осиное гнездо и добиться хотя бы того, чтобы ее оставили в покое, а еще лучше — вывести всю “организацию” на чистую воду. Благо, опыт уже имелся. Другое дело, что посвятить в проблему остальных или хотя бы негласно дать очередное внерабочее задание она не могла — слишком хорошо помнила, к чему все привело в прошлый раз. Да и не осмелилась бы рисковать шатким, кое-как установившимся перемирием, чтобы тут же втягивать ребят в новую мутную историю. Нет уж, сама ввязалась — самой и выпутываться.
М-да, Ирочка, такими темпами ты скоро станешь профессиональным киллером, мрачно пошутила Зимина, обессиленно опуская дрожащие руки на руль. Странно, но внутри не шевельнулось почти ничего, разве что смутный страх, замешанный на противной дрожи, — ни сожаления, ни раскаяния. А неплохо все-таки этому гребаному связному удалось ее обработать, расписывая подвиги будущей жертвы… Сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя; резко нажала на газ, рывком трогая машину с места и бросая взгляд в зеркало заднего вида.