Конечно, ее контролировали. Кто бы сомневался, зло сжала губы Ира. Заложила крутой вираж, в последний момент сворачивая на другую улицу и с трудом удерживаясь от внезапного порыва полихачить, проскочив на красный свет, — слишком велико было напряжение, слишком сильно кипел в крови адреналин. Снова взглянула назад — так и есть, тот же самый автомобиль. Что ж, все-таки шанс… Снова развернулась, беспорядочно плутая по улицам — пусть наблюдают, пусть думают, что пытается прийти в себя. Пролетела очередной поворот, сворачивая в темноту дворов и выключая фары. Вытащив из сумочки, набросила на голову шарф, скрывая волосы; бросила на сиденье мобильник, на всякий случай прихватив из бардачка темные очки, выскользнула из машины, уже догадываясь, как будут рады ее визиту.
***
Девушка была хороша, определенно, он не мог этого не отметить: чисто символические тряпки не скрывали отличную фигуру с соблазнительными формами, тонкой талией и длинными ногами, а многозначительный взгляд из-под полуопущенных густо накрашенных ресниц оказался красноречивее всяких слов.
Конечно, Паша повелся. Почему бы и нет? Он, в конце концов, обычный мужик, а не какой-нибудь монах, и физиологию еще никто не отменял. Кому ему теперь хранить верность, да и зачем? Некому, незачем. Просто очередная безнадежная попытка забыться, как следует набравшись и притащив в пустую, пыльную, одинокую квартиру какую-то красотку, пытаясь отключить настойчиво фонившие надоедливо-горькие мысли.
Он, кажется, бормотал какие-то нетрезвые глупости, с удовольствием изучая высокую аппетитную грудь под раздражающе-шуршащей тканью тесной блузки; она, кажется, звонко хихикала, дразняще выгибаясь под его руками, — Ткачев не зацикливался. Ему просто нужна была долгожданная разрядка, ему просто нужна была полная пустота в голове, избавляющая от раздиравших виски размышлений.
Требовательный и резкий звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда хрипло спружинила широкая кровать, продавливаясь под весом двух тел. Скольких женщин он бездумно имел здесь, сколько их будет еще? Неуместная, странная мысль, вновь прерванная настойчивой трелью — гость оказался упорным.
— Да твою мать, а! — раздраженно бросил Паша, поднимаясь и застегивая джинсы. Даже не взглянув в глазок, сердито распахнул дверь, не понимая, кому так приспичило, да еще в столь поздний час.
Зимина.
Очень, блин, вовремя!
— Зая, кто там? — недовольным колокольчиком прозвенел голосок его случайной знакомой. От Паши не укрылось, с какой иронией приподняла бровь Ирина Сергеевна, услышав голос и заметив его гостью; как выразительно хмыкнула на дурацкое обращение.
— Вон пошла, — приказала спокойно, даже не удостоив взглядом.
— Ч-что? — Пухлый ротик приоткрылся в изумлении, и вид у девушки стал невероятно глупым, как-то сразу сделав ее непривлекательной. — Зай, это вообще кто? Что ей надо?
— По-русски не понимаешь или со слухом проблемы? — хамски осведомилась Зимина, холодно прищурившись. — Вон пошла, я сказала!
Что-то в ее голосе заставило девицу ойкнуть почти с испугом и, на ходу застегивая кофточку, едва сходящуюся на пышной груди, вылететь за дверь, что-то недовольно бормоча.
— А что вы так смотрите? — неожиданно для себя разозлился Ткачев, уловив все тот же неприкрыто-ироничный взгляд. — Я, между прочим, не железный!
— Да я бы сказала, каменный, — саркастично бросила Ирина Сергеевна, беззастенчиво пройдясь оценивающим взглядом по его фигуре. В этом не было ни капли женского интереса, скорее чисто исследовательское, если не сказать научное любопытство.
И он вспыхнул. Он, вашу мать, под этим ее снисходительным взглядом, от этого ее насмешливого тона и откровенно-пошловатого намека залился краской словно какой-то школьник!
— Ладно, я не личную жизнь с тобой пришла обсуждать. — Голос стал деловито-холодным, отвердевшим, словно заледеневшая вода. — Мне нужна твоя машина.
— А что, “мерсы” уже не актуальны? — усмехнулся он, роясь в кармане висевшей на вешалке джинсовой куртки.
— Можно и так сказать, — неопределенно хмыкнула Зимина. — Не боись, верну в целости и сохранности. Ну или, если что, ремонт оплачу.
— Что значит “если что”? — рука с ключами напряженно замерла. — Вы куда опять ввязались, Ирин Сергевна?
— Что за допрос? — тон стал раздраженно накаляться. — Не дашь, так и скажи.
— Куда вы ввязались, я вас спрашиваю? — настойчиво, требовательно повторил он, вложив ключи в холодную ладонь. С силой сжал пальцы, повторив: — Ну, что опять случилось?
Зимина, резко высвободив руку, круто развернулась к выходу, даже не подумав ответить. Только у самой двери обернулась, едко напомнив:
— Извини, что испортила тебе вечер.
***
— Значит, говорите, что были дома? — Шилов, недоверчиво поджав губы, оторвался от протокола, впившись пронзительным взглядом. — И подтвердить этого, конечно, никто не может?
— Никто, — резко повела плечом Зимина. Бретелька домашней майки от раздраженно жеста сползла, обнажая участок светлой кожи, и это движение почему-то ужасно разозлило следователя, вновь торопливо уткнувшегося в бумаги.
— А насколько известно мне, ваша машина в это самое время находилась совершенно в другом месте. Вы, конечно, можете утверждать, что ее у вас угнали, но…
— Прошу прощения, — смазливый опер Ткачев, появившись на пороге кухни, прервал его на полуслове. — Ирин Сергевна, может, стоит сказать правду?
Две пары глаз уставились на него в немом изумлении. Во взгляде Шилова явно читалась досада, Зимина же смотрела озадаченно и напряженно, не понимая, что он собирается ляпнуть в следующий момент. Ткачев, обойдя стол с хозяйски раскиданными на нем бумагами, встал за спиной Ирины Сергеевны, удивительно-собственнически устроив ладонь на плече начальницы. Пальцы будто неосознанно скользнули по гладкой коже, поправляя приспущенную бретельку, и остались на месте, наигранно-рассеянно поглаживая хрупкое плечо.
— Дело в том, что весь вечер… ну и, само собой, ночь, мы провели вместе, — беззаботно заявил Паша, уставившись на следака честнейшим взглядом. Однако этот спектакль Шилова не слишком-то впечатлил.
— И почему же вы молчали? — обратился он к Зиминой, игнорируя Ткачева.
— Ну знаете ли, — подхватывая игру, усмехнулась Ирина, в своей неподражаемой манере вздергивая бровь, — у нас как-то не принято афишировать, что трахаешься со своим подчиненным.
— Кто-то может подтвердить, что вы были вместе? — прокашлявшись, продолжил Шилов, опешивший от подобной похабной откровенности.
— Подтвердить? — фыркнула Зимина, прямо и с наглецой взглянув следователю в глаза. — Мы, знаете ли, придерживаемся традиционных взглядов на личную жизнь и третьих лишних в своем присутствии не терпим, если вы понимаете, о чем я. Ну или в постели, если вам так будет понятней, — добавила с затаенной издевкой.
— Значит, никто, — подытожил Шилов, вновь склоняясь над протоколом, но Ткачев перебил, словно только что вспомнив:
— А знаете, может. Дело в том что мы с Ирин… — вовремя проглотил отчество, почти без напряга продолжив: — с Ириной немного поссорились и вечер я провел в баре, где познакомился с девушкой… ну, вы знаете, как это бывает, — по-свойски подмигнул вконец замороченному следователю, — и привел ее домой. А потом пришла Ирина и мы помирились. Очень бурно, правда, милая? — добавил шепотом, так, чтобы Шилов услышал будто случайно. Наклонился, легонько касаясь губами плеча — теплый, сладковатый запах обдал душистой волной. Не переигрывать, одернул себя Паша. И не заиграться.
— Если вы знаете, где в нужное вам время была моя машина, то не можете не знать, где находился мой телефон, — Ира мимолетно похвалила себя за предусмотрительность, вспомнив, что оставила мобильный в машине. — И было это около дома капитана Ткачева…
— Проверить-то, конечно, проверим, — следователь даже не стремился скрыть недоверие, — но полагаться на показания человека, недавно бывшего в разработке, я бы не стал.
— А на что бы стали? — Зимина вздернула подбородок, с холодной издевкой осведомившись: — Может, вам следы бурной ночи продемонстрировать?..