Не сдержавшись, Зимина, отвернувшись к окну, снова высказалась в нехорошую тишину крепким словечком. Она и в самом деле не понимала, почему, когда открылась нужная дверь, вместо человека с фотографии перед ней предстал Ткачев. Жертва появилась позже: помятое существо типично уголовного вида выползло в коридор, держась за бок — видимо, чем-то успело разозлить Пашу, не отказавшего себе в удовольствии помахать кулаками. Ира, поспешно разжав пальцы, уже привычно стиснувшие приготовленный пистолет, пробормотала что-то о том, что ошиблась квартирой, и бросилась вниз по ступенькам. Бухой и приложенный крепким оперским кулаком уголовник не заподозрил ничего, в отличие от Ткачева, явно собиравшегося выяснить у нее правду любой ценой…
— Так что вы делали поздно ночью на окраине с пистолетом возле квартиры местного бандюги, отмазавшегося от громкого дела? Только херню про перепутанный адрес лепить мне тут не надо! — Паша притормозил так резко, что взвизгнули тормоза.
— На своей машине так гонять будешь. И тормозить тоже, — проворчала Ирина Сергеевна, потянувшись к ручке двери.
— Вы че творите, Ирин Сергевна?! — не выдержал Ткачев, рывком развернув начальницу за плечи. Руки у него дрожали. — Вы вообще соображаете? Поперлись к уголовнику с оружием, да еще и на тачке своей! Спасибо хоть номера поменять догадались!
— Ты что, следил за мной? — нахмурилась полковник. Глаза в полумраке салона хищно потемнели. — Какого хера ты себе позволяешь, Ткачев? Или думаешь, если мы с тобой один раз перепихнулись…
— Помолчите, пожалуйста! — холодно оборвал Паша, еще сильнее стиснув ее плечи. Что-то настолько странное, непривычное прозвучало в его вежливом тихом голосе, что Ира от неожиданности подчинилась. — Нет, не следил, если вам это так интересно. А мне вот интересно, куда вы вляпались! Крыша поехала, решили от скуки в народных мстителей поиграть? А может, вас шантажируют? — На долю секунды что-то дрогнуло в непроницаемом лице Зиминой. Только Паша отлично понимал, что дальше давить бессмысленно — если она сама не захочет, заставить Зимину рассказать все как есть попросту невозможно. И отработанный практически до автоматизма вопрос вырвался сам собой: — Я могу помочь?
— У тебя фантазия разыгралась, Ткачев, — усмехнулась Ирина Сергеевна, осторожно высвобождаясь из его рук. — Иди-ка ты спать.
— Мне до охренения приятна ваша забота, но я уж как-нибудь сам решу, хорошо? — и, не дожидаясь реакции, выбрался из машины вслед за Зиминой.
— Я вообще-то тебя не приглашала! — слабо возмутилась полковник, когда Ткачев переступил порог квартиры.
— Ваше негостеприимство я как-нибудь переживу, — хмыкнул Паша, убирая в карман ключи от машины. Нагло проигнорировал более чем выразительный взгляд и прошел на кухню, тут же принявшись греметь посудой. На столе моментально возникла тарелка с горкой аппетитных бутербродов, зашипел паром закипающий чайник, повеяло запахом мяты.
— До чего же ты наглый тип, Ткачев, — вздохнула Ира, наблюдая, как чашки наполняются ароматным горячим чаем. — Не забываешься, нет?
— Просто хочу убедиться, что вы опять не рванете куда-нибудь, едва я от вас уйду, — пожал плечами Ткачев. — Да и есть, признаться, ужасно хочется. Вам разве нет? — И с аппетитом впился в бутерброд. Ирина, покачав головой, тоже потянулась к тарелке, признав, что и сама изрядно проголодалась.
— Я вам ключики завтра верну, от греха, — нахально подвел итог Паша, опустошив чашку. — Все равно у вас завтра выходной. И вот еще что, — уже встав из-за стола, замер за спиной начальницы, с какой-то больной нежностью глядя на худенькие плечи. — Я знаю… знаю, что не самый лучший вариант… но мне вы можете рассказать все, совсем все, Ирина Сергевна… Когда захотите, — горячая, напряженная, чуть подрагивающая ладонь сжала тонкую ткань рубашки. Невыносимо-остро хотелось обхватить руками, приближая, прижимая к себе — как тогда, нетрезвую, в кабинете, но не посмел. Только осторожно, почти не касаясь, скользнул кончиками пальцев вверх по линии шеи, поправляя выбившийся рыжий завиток. С жадно-ноющей горечью рассматривал беззащитно-выступающую косточку на изящной шее, застывше-бесстрастный профиль и линию сжатых губ, обожженный мыслью, что так и не довелось их коснуться… С трудом разжал челюсти, выдав отстраненно-насмешливое, наигранно-беззаботное: — Спокойной ночи, товарищ полковник, — и, не глядя, вышел из кухни, даже себе не признаваясь, как сильно хотел бы услышать такую простую, но так много значащую просьбу.
***
— Чисто сработано.
— Не понимаю, о чем вы? — Ира, помрачнев, отставила чашку с кофе, чувствуя, как пропадает аппетит.
— Да бросьте, — в трубке послышался тихий смешок. — С утра чуть ли не все каналы гудят, что подозреваемый в серии изнасилований и отпущенный за недоказанностью улик бандит Сурков по кличке Сурок умер от отравления паленой водкой, не дожив до нового заседания суда… Это, конечно, похвально, что вы проявляете подобную осторожность, но вообще-то у нас не приветствуется…
Ира, не дослушав, швырнула трубку домашнего телефона и потянулась к мобильному. Ответить ей не спешили, зато раздался звонок в дверь.
— Ирин Сергевна, вот, возвращаю, — Ткачев, весь какой-то помятый, выглядел не слишком радостным и явно не выспавшимся.
— Спасибо тебе большое! — фыркнув, едко поблагодарила Ира, швыряя ключи на полочку в прихожей. — Ты чего бледный такой? С похмелья что ль? Или заболел? — прохладная ладонь мягко опустилась на лоб, и в этот момент Пашу накрыло.
Она — все еще сонная и поэтому расслабленная, с чуть влажными после душа волосами, в пушистом халате, так совершенно замечательно пахнущая свежестью и чем-то сладковато-фруктовым, душистым, стояла совсем рядом, глядя с легкой встревоженностью в настороженно-темных глазах, легко касаясь рукой. И одно это почти неосознанное движение вышибло из равновесия словно удар под дых.
— Паша, Паш… Ты чего? — она изумленно замолчала, подняв на него взгляд, но, удивительное дело, даже машинально не попыталась рвануться. Наверное, что-то было в его лице, что она так и замерла, не сбрасывая его руки, прижимавшие вплотную, крепко, близко, сильно-отчаянно.
Как будто она была спасением. Последней соломинкой, удерживающей в шаге от безумия. Обреченным и страшным осознанием, что ни о чем не жалеет, готовый ради нее совершить и нечто гораздо более жуткое.
На миг устало закрыл глаза, втягивая исходящий от растрепанных волос запах шампуня, жарко и прерывисто дыша.
— Мне нужно с вами поговорить, — произнес тихо, неловко поглаживая трясущейся ладонью худенькую спину. И благодаря Ирину Сергеевну в этот миг за такую простую вещь, важность которой она вряд ли могла осознать.
Она не отстранилась.
========== Часть 21 ==========
— Ткачев, ты понимаешь, что ты натворил?! Да ты же меня подставил!
Зимина яростно оттолкнула от себя чашку — ароматная кофейная лужица расплылась по светлой ткани скатерти замысловатой кляксой. Ира, раздраженно закусив губу, поднялась, отойдя к окну и опираясь спиной о подоконник.
— Не кричите, — спокойно попросил Паша, выпрямляясь на стуле. — Вы вообще в это время были дома, кто вас может связать с каким-то уголовником?
Ирина промолчала, опуская голову и теребя пояс халата. Тяжело выдохнула, собираясь с мыслями, не понимая, что на это ответить, — Ткачев, не зная всей правды, мог сделать еще хуже, но и рассказать все тоже было рискованно.
— Говорите уже.
— Ну хорошо. — Ира, решившись, снова вернулась за стол, села собранно-ровно, сцепив пальцы в замок и глядя в залитый бледным утренним светом прямоугольник окна. — Вот не хотела тебя впутывать, а придется…
Паша, рассеянно крутя в руках чайную ложку, мрачнел все больше. Он догадывался о чем-то подобном, но представить масштабов происходящего даже его воображения не хватило. Люди, способные вычислить умело запутывавшего следы киллера; запихнуть в камеру кого им угодно; имеющие доступ к закрытой информации, чтобы найти уходящих от наказания преступников; способные хорошо платить своим людям и убрать с дороги даже следователя из специального отдела, пользующегося немалым авторитетом у начальства… Это должна быть какая-то сеть, паутина, раскинувшая свои нити к самым серьезным сферам, к самым серьезным людям. И на их фоне кучка мстителей, пусть и на хороших должностях, и в самом деле казалась каким-то жалким сборищем, не имеющим ни структуры, ни порядка, тем паче — влияния.