— Мам! — попытался было встрять Сашка, но получил в ответ разъяренный взгляд.
— А ты вообще молчи, герой-любовник, тоже мне! Школу закончить не успел, а туда же! О чем ты думаешь вообще?!
— Так чего случилось-то, я так и не понял? — нахмурился Паша, хотя медленно начал догадываться, что происходит.
— У нас с Сашей будет ребенок, — выдал не по годам умело накрашенный ангелочек.
— Ох ты ж е!.. — не сдержался Ткачев. — Ну ты, Сань, даешь стране угля!
— Я… — начал было Зимин, но вновь напоролся на родительский гнев.
— Марш к себе! Ты уже и так до хрена чего сказал, а еще больше сделал!
— Мам…
— Сань, на пару слов, — перебил Паша, не дожидаясь новой вспышки. Зимин, опасливо покосившись в сторону матери, неохотно поднялся и вышел следом.
— Ну, давай рассказывай, — Ткачев, поплотнее притворив дверь, устроился в кресле.
— Чего рассказывать? — буркнул Саня, изучая плакат на стене напротив.
— Сань, я тебе морали читать сейчас не буду, да? Ты парень уже взрослый. Я и сам в твоем возрасте… Ладно, это неинтересно. Я понимаю, с мамой ты не обо всем можешь поговорить, но есть же интернет, телик, реклама… Щас вон на эти темы чуть ли не из каждого утюга трындят. Как ты умудрился-то?
— Не знаю, — выдавил Александр. Уши у него стали пунцовыми. — Мы с ней всегда… ну… это…
— Чего-то я совсем запутался, — Паша озадаченно потер подбородок. — Вы с ней сколько встречаетесь?
— Два месяца… ну почти…
— Скорому поезду за вами не угнаться, — покачав головой, присвистнул Паша и решительно поднялся. — Вот что, Сань. Поговори со своей… Джульеттой, елки-палки, убеди ее к врачу пойти.
— Это еще зачем? — моментально вскинулся Саша.
— Да не трясись ты, никто ее насильно “под нож” не потащит. Просто… есть у меня кое-какие сомнения.
— Какие еще сомнения? — напрягся Александр, непонимающе хмурясь.
— Да так, — уклончиво ответил Ткачев и, не дожидаясь дальнейших расспросов, выскользнул из комнаты.
— Что там? — мрачно поинтересовалась уже сидевшая в одиночестве Ирина Сергеевна, при виде Паши отставляя открытую бутылку вина. Разгневанной начальница больше не выглядела, скорее усталой, загруженной и какой-то растерянно-пришибленной, даже беспомощной.
— Вы не переживайте, Ирин Сергевна, я завтра смотаюсь в пару мест, выяснить надо кой-чего, тогда и решим, что делать.
— Что выяснить? — вздернула бровь Ирина. — Чего-то ты темнишь, Ткачев.
— Ну вот выясню, тогда и расскажу, — увильнул от ответа Паша. Успокаивающе сжал тонкое плечо в гладком шелке. — Да не волнуйтесь вы так, все решим. В конце концов, если эта девчонка реально… Уж справимся как-нибудь. Хоть узнаю, что такое дедом быть.
— Очень смешно! — сердито фыркнула Ирина Сергеевна, но, не сдержавшись, тут же рассмеялась — видимо, очень красочно представила Ткачева в роли “деда Паши”. — Ткачев, а если серьезно? С чего ты вдруг решил… мы ведь… — и неожиданно замялась, демонстрируя едва ли не уникальный случай начальственного смущения. Поразительно это для нее было — в то время как родной Сашкин отец свалил в закат, за долгие годы вспомнив о сыне лишь раз, когда ему что-то понадобилось, совершенно чужой по сути человек готов решать не только ее проблемы, но и проблемы ее сына.
— Намекаете, что я не в свое дело лезу? — усмехнулся Ткачев и буквально из-под руки товарища полковника выхватил ополовиненную бутылку, убирая в шкаф. — Вы бы не увлекались, Ирин Сергевна, а то завтра не встанете.
— Нормально так раскомандовался! — протянула Зимина, возмущенно полыхнув глазами. Однако возражать, как ни странно, не стала. И когда сильные руки легко притянули ее за плечи, даже не подумала вырываться.
— Пойдемте, вам отдохнуть надо, — осторожно-расслабляющие прикосновения теплых рук к спине и плечам, больше не скрытым чисто символической шелковой тканью, с мыслями об отдыхе ну никак не ассоциировались, но Паша, на удивление, сегодня не был настроен проявлять наглость, хотя мимолетно брошенный взгляд был более чем красноречив.
— Смотри, Ткачев, еще немного, и я в тебя влюблюсь, — шутливо пригрозила Ирина Сергеевна, сонно вытягиваясь на постели и утыкаясь носом куда-то ему в ключицу. — Никуда не денешься потом.
— Это вы от меня никуда не денетесь, не мечтайте даже, — засмеялся Паша, прижавшись губами к ее виску. Окинул мягким, но откровенно-горячим, жадным взглядом, тут же осторожно накрыв одеялом — вид приятно разомлевшей после массажа начальницы в этом долбано-провоцирующем кружеве наводил на далекие от платонических мысли, а уж ощущение теплого стройного тела, жмущегося к нему, легкий аромат чего-то волнующе-жарко-пряного, слабый запах алкоголя и тонко-бархатистая кожа под пальцами и вовсе отключали мозги. Не выглядела бы товарищ полковник такой усталой…
Погруженный в приятные мысли, ненавязчиво-собственнически прижимая к себе дорогую начальницу, Ткачев незаметно провалился в сон — в который раз за последние дни совершенно непристойно-счастливый.
***
Волны, наплывая одна за другой — все сильнее, горячей, ярче — захлестывали, накатывали, накрывали. Ира, пытаясь удержаться, судорожно сжала пальцы, задыхаясь от распиравших грудную клетку раздирающе-сладостных вдохов, и тут новая, самая оглушительно-яростная волна подхватила, увлекая, закручивая, опрокидывая и вышибая. Ира медленно открыла глаза, пытаясь прийти в себя от плавной качки окружающей реальности, расплывающейся перед глазами.
— Ткачев, че это вообще было? — волнующе-мягкая хрипотца сбилась прерывисто-смущенными тяжелыми вдохами.
— Ну надо же мне было вас как-то разбудить, — самым невинным образом улыбнулся Паша и тихонько потянул на себя одеяло, в которое начальница вновь вознамерилась укутаться. — Вставайте, товарищ змея-искусительница, кофе остынет.
— Мало того что разбудил, так еще и издевается! — возмутилась Ирина Сергеевна, наугад ткнув его ножкой. Разумеется, не попала, и, сердито вздохнув, вновь уткнулась лицом в подушку, пробубнив: — Отстань, я ужасно хочу спать! В отделе еще проверка эта дурацкая… Не хочу. Не буду. Передай там всем, что я умерла. Или на Марс улетела. Нету меня, короче, — договорила совсем тихо, снова постепенно начиная проваливаться в дремоту. Но бесцеремонные руки, вновь пробравшиеся под одеяло, сосредоточиться на приятных сновидениях никак не позволяли.
— Ну чего тебе еще? — страдальчески протянула Ира, не спеша открывать глаза. — Вот ты не Ткачев, а садюга…
— Девушка, а вы тут полковника Зимину случайно не видели? Ну, которая сотрудников за десять минут опоздания дрючит и на работу с температурой под сорок тащится. А то я боюсь, ее подменили.
— Паша-а, — возмущенное поначалу обращение постепенно приобрело совсем иную окраску, а несчастное одеяло наконец очутилось на полу. — Я тебя убью сейчас… Только пистолет найду и сразу убью…
На работу они, как ни странно, не опоздали.
========== Часть 33 ==========
— … Ну, вообще последние месяца полтора она сама не своя ходила… Психовала, огрызалась, в туалет бегала все время. Я еще пошутила, типа, не беременная ли, так она меня послала…
— … Ой, да не девка, а оторва какая-то, прости господи! Как мать-то ейная за порог, в командировку в смысле, к ей этот хмырь сразу, расфуфыренный такой, при машине…
— … Да мутила она там с одним, симпотный такой, на тачке… Мажор, короче, в универе через дорогу от нас учится…
С Александром и его малолетней Джульеттой пересеклись в обеденный перерыв в парке неподалеку от его школы. Паша, бросив взгляд на трогательно держащуюся за руки парочку, на миг даже пожалел юную дуру, но при воспоминании о вчерашней сцене жалость как-то сразу испарилась.
— Ты сама сказать Сане ничего не хочешь? — без лишних вступлений осведомился Паша, получив в ответ ангельски-невинный взгляд.
— О чем сказать?
— Послушай, девочка, — Ткачев даже немного опешил от подобной наглости, — ты чего, реально думала, заявившись с такой новостью в дом полковника полиции, что тебя тут же с распростертыми объятиями примут, лапшу с ушей не отряхнув? Ты на че рассчитывала-то, не пойму? Как думаешь, сколько мне времени понадобилось, чтобы с твоими подружками поговорить, соседками там, одноклассницами из твоей прошлой школы? Я же выяснил, что ты буквально пару недель назад со своим бывшим поцапалась, денег у него на аборт просила. И подружка твоя уже месяца полтора за тобой подозрительное поведение наблюдает…