— Как полтора? — ожил Саня, медленно повернувшись к подружке. — Мы же с тобой тогда еще не… Лин! Че за фигня?!
— Папаша, так понимаю, денег не дал, и ты решила примазаться к семье полковника, а че, тоже неплохо. Ты только не учла, что кто-то, прежде чем развесить уши, пойдет и все как следует проверит. В общем, факир был пьян и фокус не удался.
— Лин, ты как вообще до такого додумалась? — Сашка даже вскочил на ноги, уронив рюкзак.
— Козел! — шмыгнув носом, выпалила Лина и схватила сумку. — Я-то думала, мы с тобой… А ты к мамочке ныть побежал! Урод!
Обалдевший Саня опустился обратно на скамейку, встретившись с Пашей растерянным взглядом. Ткачев только пожал плечами. А что тут скажешь?
***
— Ткач, ну и кто она? — Савицкий, в очередной раз покосившись на зависшего перед компьютером друга, не удержался от распиравшего любопытства.
— Кто “она”? — не врубился Паша, повернувшись к напарнику.
— Вот и я спрашиваю — кто? Я тебя таким никогда раньше не видел. Работа кипит, глаза горят, рожа сияет. Че это за чудо-баба такая у тебя появилась, что ты прям летаешь?
— Да с чего ты взял… — начал Ткачев, напоровшись на насмешливый взгляд. — Никого у меня…
— Я тебя умоляю! Это ты кому угодно можешь заливать, но мне-то не надо.
— Ром, отстань, а? — буркнул Паша. Меньше всего ему хотелось кого-то, пусть и лучшего друга, посвящать в детали своих резко изменившихся отношений с начальницей, а уж тем более — дать кому-то повод для слухов и сплетен на ее счет.
— Какой загадочный, прям сил нет! — усмехнулся Савицкий. — Да без проблем. Я-то отстану, а вот матушка-императрица…
— Кто?
— Кто-кто, Зяма, кто ж еще. Она уже два раза заходила, изволила осведомиться, где вторая гроза преступности ошивается. Ну я ей что-то наплел, но в другой раз смотри, сам выкручиваться будешь. У бабы своей небось весь перерыв и еще целый час зависал?
— Ага, у бабы. У трех сразу, — проворчал Паша и, подхватив несколько бумаг, скрылся из кабинета.
— Партизан, е-мое, — хмыкнул Рома вслед раздраженному звуку притворившейся двери.
***
— Ткачев, и когда это ты только все успеваешь? — усмехнулась Ирина Сергеевна, подписывая очередную бумажку. — И поработать, и… — вспомнив бурную утреннюю сцену, слегка покраснела, но решила не продолжать.
— Так ведь у меня, Ирин Сергевна, теперь вдохновения на две работы хватит и еще на кое-что останется, — расплылся в Чеширской улыбке Ткачев и, бросив взгляд на качающийся в замке ключ, позволил себе стиснуть начальницу в объятиях.
— Пошляк, — укоризненно протянула товарищ змея-искусительница, однако заинтересованно-хитрый блеск в глазах и разрумянившиеся щеки в картину протеста никак не укладывались. Если бы не обоюдное молчаливое решение не увлекаться ничем посторонним на работе, на следующий выезд Паша бы точно опоздал, а отчет для генерала так и остался бы в виде пустого вордовского листа на экране компьютера.
— Кто, я? — искренне удивился Ткачев, даже, кажется, немного обидевшись. — Если б я был тем, кем вы меня обзываете, вы на работу не попали бы сегодня вообще.
— Смешной ты, — фыркнула Ирина Сергеевна, по-кошачьи потеревшись о его плечо. — Столько всего пережили — это ладно. Но потом-то… И грохнуть ты меня хотел, и пьяной видел, и даже голой. А уж сколько и как мы с тобой… А ты меня все на вы да по имени-отчеству.
— Вас смущает?
— Меня? — Зимина даже поперхнулась вырвавшимся смешком. — Смущает? Ну ты сказанешь…
— Ну не знаю, мне так нравится. Как вас называть, “товарищ полковник”, что ли? Это только если для роле… — и деликатно заткнулся, получив ласковый тычок в плечо. Он действительно не представлял, как к ней обращаться по-другому — дурацки-слащавым “Иришка” или пренебрежительным “Ирка”? Не могли эти нелепые производные выразить весь тот уважительно-восхищенный трепет, всю восторженно-преданную нежность, переполнявшие при одном взгляде. Странно, нелепо, но он, даже узнав тогда правду, даже задыхаясь от злости, горечи, ненависти, мечтая отомстить, переступить эту границу не смог — повышал голос, хамил, грубил, но и в самый напряженный момент, случайно, в порыве эмоций, на бесцеремонное “ты” не перешел ни разу.
— С Сашкой-то что делать будем? — вспомнив о насущной проблеме, Зимина моментально растеряла игривый настрой, между бровей пролегла озабоченная складка. — И не прибьешь ведь его теперь, молодого, блин, будущего отца!
— Да никакой он не будущий отец, Ирин Сергевна, а эта его девица просто развести нас всех пыталась. Я ж не поленился, подружек ее всяких там порасспрашивал… Никак он не мог… ну, вы понимаете.
— Вот что за дети пошли! — в сердцах высказалась Ира, дослушав. — Одна в пятнадцать беременеет непонятно от кого, другой школу не закончил, а уже девок водит! Знаешь что я у него недавно в куртке нашла? Презервативы! Ткачев, вот че ты ржешь?! Это вообще ни фига не смешно!
— Не, ну а как вы хотели? — Паша с трудом справился со смехом — уж больно забавной выглядела разгневанная и в то же время донельзя растерянная начальница. — Он у вас взрослый парень уже. Я вот в его возрасте вообще…
— Даже не сомневалась! — ядовито заметила Ира.
— Вы б лучше радовались, что у него все в порядке в плане общения… С девчонками в том числе. И о последствиях думает опять же.
— О господи, ты издеваешься надо мной, что ли? — выражение лица начальницы стало совсем уж мученическим. — Какие еще девчонки, какие последствия? Ему об учебе надо думать, а не об этих, прости господи, презервативах!
— А вы сами-то, стесняюсь спросить, лет в шестнадцать о чем думали? — хитро осведомился Паша, вовремя увернувшись от полетевшей в его сторону папки.
— Щас как дам… по башке! — пробурчала Ирина Сергеевна, медленно остывая. — С ума сойду с вами скоро уже… Работай вон иди лучше, специалист по половому воспитанию, тоже мне!
***
Поздно вечером, когда в опустевшем отделе остался один дежурный и только из кабинета начальства еще пробивался свет, в затихшем коридоре возникли массивные фигуры двоих человек в тяжелых армейских ботинках.
— Вы к кому? — высунулся из окошка молоденький сержант.
— Полковник Зимина на месте?
— Да, но… — сержант попытался было встать и одновременно потянуться к телефону, но, оглушенный резким и мощным ударом, тут же свалился на пол.
***
Паша никогда прежде не замечал за собой какой-то тяги к романтике, даже просто к совместным вечерам: обычно все начиналось довольно прозаично — в каком-нибудь ресторанчике, и заканчивалось также предсказуемо — в одной постели. Впрочем, сегодня Паша от подобного завершения тоже бы не отказался — так бездарно обломанный вчерашний вечер и только раззадорившее желания и фантазии утро требовало сатисфакции. Причем во всех самых приятных смыслах этого слова.
Расставив на столе бокалы, Паша поднял крышку с томившейся на плите сковородки, помешивая какой-то мудреный соус, рецепт которого отрыл в интернете. Это оказалось неожиданно увлекательным и расслабляющим — колдовать в царстве тарелок, кастрюль, всевозможных продуктов, разнообразных специй… Быть крутым опером, конечно, здорово, но после сурового дня отвлечься на такое мирное занятие, как готовка, тоже очень и очень неплохо. А уж в сочетании с хорошим алкоголем и умопомрачительной ночью с шикарной женщиной большего и желать не надо…
— Ром, ты только сейчас не говори мне, что у нас опять кого-то грохнули, или на отдел метеорит упал, или еще какая-то подобная фигня случилась, — мрачно предупредил Паша, прижимая телефон к уху и выключая плиту. Подозрительный шум слабым фоном — начальственные голоса, вой сирен где-то вдали и, кажется, щелканье оружейных затворов заставили замереть от неприятно стиснувшего сердце холодка. А напряженный голос Савицкого донесся как сквозь плотную толщу воды.