Танцы. Вот что вспоминала.
Boris Levitsky
***
Моя бабушка Сарра Георгиевна Хинская в 1941-м закончила 4-й курс Харьковского мединститута. Их срочно доучили и в октябре-ноябре 41-го уже мобилизовали. Она очень мало рассказывала о войне, но рассказывала. Она была ранена в ногу и лежала госпитале в Воронеже. Немцы наступали на город, лежачих раненых эвакуировали, а ходячих отправили спасаться самостоятельно. Больничная нянечка ее пожалела, — молодая, и к врачам все же особое отношение, — предложила остаться у нее. Бабушка отказалась — еврейка, офицер, расстреляли бы обеих. И вот она (на костылях, шинель на больничный халат, история болезни под мышкой) пошла к выезду из города. По дороге ехали груженые машины, сначала она голосовала, потом просто села на обочину — мест ни в одной не было. И вдруг затормозил грузовик, солдатик ее узнал: «Доктор!», потеснились, затащили в машину, так она и эвакуировалась. Потом она лежала в госпитале в Ташкенте и сказала санитарочкам-узбечкам, что никогда не видела, как растет виноград. На следующий день они принесли ей целую срезанную лозу с кистями винограда. И третья история из обязательных ее рассказов — она закончила войну в Румынии, ее поселили в дом какого-то большого военного чина (его самого, конечно, не было, была жена, дочь и прислуга). Хозяйка дома отнеслась к ней плохо, но велела приготовить ванну. Прислуга принесла комплект: розовое банное полотенце и халат, бабушка была из небедной семьи, но никогда такого не видела. Хозяйка страшно закричала на прислугу по-румынски, и бабушка решила, что ругает она за то, что советскому солдату такую роскошь принесли. Но прислуга вернулась с таким же комплектом, но голубым. Хозяйка кричала, что доктор — брюнетка и ей розовое не подходит.
Vita Shaldova
***
Покойный дедушка любил рассказывать, как на него напали в поле волки, когда он заночевал в тракторе. Он в войну подростком в колхозе работал. А бабушку с сестрой эвакуировали. Они ничего не рассказывали, только говорили, как им повезло эвакуироваться из Сталинграда.
Russell D. Jones
***
Не любили рассказывать, надо было сильно постараться, чтобы выведать хоть что-то.
Дед рассказывал, как им выдали винтовки времен первой мировой войны с минимальным запасом патронов. Как обуты и одеты были абы во что. Как раненые умирали, не хватало медикаментов и бинтов. Бинты стирали, сушили и снова использовали. Нечем было обрабатывать раны, потому по жаре раны гнили, в них копошились черви, принося невыносимую боль.
Осенью и в болотистых местностях сидели в окопах по колено в воде, простужались, кашляли и падали от болезни. Мокрые ноги обмерзали в заморозки, начинали гнить. Врачей и медсестер не хватало, спасали только тех, кому можно было помочь, а безнадежных просто оставляли умирать.
Как заставляли штурмовать высоты и населенные пункты, иногда не давая отдохнуть и не снабдив боеприпасами. Как спали, где придется, иногда на ходу. Идешь, держишься за подводу или товарища, а сам дремлешь.
Дед дошел почти до Берлина, участвовал в Сталинградской битве, был ранен, был в плену, имел награды. Именно поэтому, а может потому что не дошли руки, не был репрессирован — как большая часть побывавших в плену.
Бабушка копала окопы, работала на тяжелых работах. Когда фашисты отходили, они загрузили эшелон женщин и детей для увоза в Германию. Но по пути состав разгромили советские солдаты, большая часть женщин и детей были освобождены и вернулись домой. Больше бабушка про войну вообще ничего не рассказывала.
Svetlana Polukhina
***
Дед (неродной) ничего про войну рассказывать не любил. Только как-то в восьмидесятые, когда бабушка возмущалась Высоцким на магнитофоне (как раз звучала «Мне этот бой не забыть нипочем..») возразил ей (вещь в семье неслыханная!): «Все так и было».
Константин Орлов
***
Моя бабушка 29-го года рождения была в Ленинграде во время блокады и рассказывала, что работала с 13 лет на заводе, стояла на табуретке (так как рабочее место было рассчитано на взрослого) и забивала наконечники для лыжных палок. Еще рассказывала, что очень хорошо помнит, как пришла мама и принесла три крошечных кусочка шоколада — выдали американскую гуманитарную помощь. Но мама их детям не отдала и променяла на дуранду — лепешки из всякой шелухи. Потому что калорийнее. А бабушке очень, очень хотелось шоколадку. Каждый раз она это вспоминала, когда шоколад видела. После войны зрение у бабушки оказалось -24; -14. Врачи сказали — от недоедания. Еще говорила, что как-то шла за водой с санками и на земле лежал человек, упал и замерз. А когда шла обратно, у него уже были вырезаны ягодицы. Вообще она много рассказывала мне, с самого раннего детства, лет с четырех точно. Считала, что важно, чтобы дети знали.