Что касается убийств, то о них было упомянуто только в контексте заявления мэра об усилении полицейского присутствия на улицах города да и то вскользь; гораздо больше внимания ведущий уделил дорожному контролю в период фестиваля. Если убийца искал славы, он явно ошибся в выборе жертв. В конце концов я выключил телевизор и забылся беспокойным сном, заполненным граничащими с кошмаром видениями.
Глава 4
В субботу я первым делом отправился на пробежку. Параллельные занятия бегом и в спортзале помогли не только вернуть прежнюю физическую форму, но и выйти на новый уровень. Маршрут я выбрал сложный — вдоль разрушающегося волнолома, через заброшенные парковочные стоянки с потрескавшимся асфальтом, по деревянным мосткам между причалами и поржавевшими рельсами узкоколеек. Историю района, прошедшего нелегкий путь эволюции от рыбацкого поселка до Вейрда через промежуточные станции — рабочий порт, железнодорожное депо, товарный склад, — рассказывали руины старых зданий и извилистые закоулки.
Новые обитатели квартала тоже успели оставить повсюду свои следы. Сточные канавы заполняли банки из-под спиртного; надписи на стенах при ближайшем рассмотрении оборачивались огамическим письмом — разумеется, для тех, кто умел его читать; камни и ограды с древними рунами утопали в буйно разросшихся сорняках, а причалы покрывали разбросанные, как конфетти, свечные огарки. Иногда брошенные обереги, амулеты и талисманы отдавали таким резонансом, что статический разряд поднимал волоски на руках и ногах.
Было замечательное июньское утро, одно из тех, что одаряют обещанием лета, теплыми лучами и голубым небом. Обычно дующий с моря свежий ветерок сбивает температуру, но в этот день он едва ощущался. Район южного Бостона — это район ирландских иммигрантов, рожденный голодом на их родине, отозвавшимся потоком переселенцев. Неудивительно, что подавшиеся в Новый свет иные выбрали тот же маршрут и потянулись в первую очередь в Бостон. Я пробегал мимо мужчин, моющих свои машины, мальчишек, играющих на улице, и немолодых женщин, мирно беседующих перед бакалейным магазином. Милый квартал в достигшем совершенства мире.
Маршрут завершался у мощеного бульвара, ведущего к Форту независимости. Старые укрепления времен революционной войны находятся на краю косы, имеющей для города стратегическое положение. Коренные бостонцы называют ее Касл-айленд, помня о том, что когда-то, до строительства насыпи, соединившей форт с городом, она действительно представляла собой остров. Непосвященным форт с гранитными стенами и пятью батареями и впрямь представляется замком. В выходные после Дня памяти одетые в костюмы той эпохи гиды проводят там красочные экскурсии. Из-за собравшейся ради зрелищ толпы я решил сократить дистанцию и вернуться домой тем же путем.
За время пробежки у меня появилась мысль, что я, может быть, подхожу к ритуальному аспекту убийства не с той стороны. Нередко бывает, что к решению проблемы ведет самый простой путь. Если ритуал проводится на месте убийства, то он должен быть где-то описан и объяснен. Хорошая посылка, но только при условии, что у вас есть возможность изучить все мыслимые обряды. Вот здесь тропинка теряется в чаще. По той простой причине, что все не записано.
Каждый ритуал есть прежде всего средство достижения цели. Обладая необходимыми способностями, имея нужные элементы и волю, чтобы использовать и то и другое, выполнить тот же ритуал — но для достижения иных целей — по силам многим. Сосредоточившись на аспекте «как», я выпустил из виду аспект «для чего».
Выйдя из госпиталя и имея в своем распоряжении немало свободного времени, я много раздумывал над тем, что именно со мной произошло. Подобно любому человеку с серьезным заболеванием, я взялся за изучение вопроса и, в конце концов став экспертом, пришел к тому же, что и специалисты, выводу: диагноз неизвестен. Самая большая проблема заключалась в том, мой физический недуг не был в полном смысле физическим. Темное образование в моем мозгу не имело массы и каких-либо реальных физических манифестаций, кроме того, что необъяснимым образом регистрировалось всеми доступными диагностическими средствами. Чем бы ни была эта чернота, она успешно блокировала все попытки активировать способности на всех более или менее значимых уровнях. Что бы я ни делал, все заканчивалось тем, что мозг как будто раскалывался на тысячи стеклянных осколков. Дальнейшие усилия приводили к потере сознания. Исходя из этого, я пришел к заключению, что черная масса есть некая энергия, неведомым образом связанная с моей сущностью.
Одна из моих книжных полок целиком занята трудами, посвященными исследованию сущности. Во все века людей занимал вопрос: что делает иного иным. Интерес этот резко возрос в прошлом столетии, когда к исследованиям подключилось большое число людей. На мой взгляд, который кто-то может счесть предвзятым, лучшие философские работы по этой теме написаны современными друидами. В конце концов за нами долгий путь изучения окружающего мира.
Я снял с полки тонкий томик под названием «Суть сущности». Давным-давно его подарила мне Бриаллен. Неизвестный автор — подозреваю, что им является сама Бриаллен — подошел к проблеме с духовной точки зрения, исходя из предположения о связности всего сущего. Стержневой пункт его теории состоит в утверждении, что вся материя, как органическая, так и неорганическая — от могущественной королевы фейри до простого камешка, — обладает непостижимой формой энергии, которую мы называем сущностью. В неорганической материи энергия эта распределена равномерно. Что же касается живых существ, то у них в силу их органической природы сущность концентрируется в одном месте. А именно в сердце.
Исходя из этого, я и предположил в разговоре с Мердоком, что целью ритуала может быть передача или отъем силы. Большинство иных интуитивно осознают, что их сущность заключена в сердце. Мозг способен активировать наши способности, но источником силы является один из наиболее защищенных и инстинктивно оберегаемых органов тела. Мы чувствуем это, когда взмахиваем тисовой палочкой, смотрим в магический кристалл или отправляем мысленный призыв.
Но никаких признаков ритуала на месте второго и третьего убийства я не обнаружил. Мердок привлек меня только после второго случая, но судя по тому, как события развивались дальше, картина первого ничем не отличалась от последующих. Ключевым моментом всех трех убийств было именно изъятие сердца. Известно, что серийные убийцы нередко оставляют себе какой-то сувенир как напоминание о совершенном деянии, свидетельство их власти. Принимая во внимание оба фактора — что сердце является вместилищем сущности и что изъятое сердце довольно долго сохраняет свою силу, — нетрудно сделать вывод, что речь может идти о Силе в более реальном и практическом смысле.
Я резко выпрямился, и мой старенький стул протестующее заскрипел. Если остаточных следов ритуальной магии на месте убийств не найдено, то может быть, никакого ритуала и не было. Что, если сердца понадобились убийце для чего-то еще? Я уже повернул стул к книжной полке, готовый заняться изучением новой теории, когда кто-то громко прокашлялся в соседней комнате. Я вздрогнул и, осторожно соскользнув со стула, прошел в гостиную.
На обеденном столе сидел Стинкворт с обкусанным печеньицем в руке.
— У тебя молоко есть? — спросил он с набитым ртом.
Меня окатила волна облегчения и злости. Я пробормотал снимающее защиту короткое заклинание, одно из немногих оставшихся в моем распоряжении.
— А постучать не мог?
Он откусил еще кусочек.
— Наверно, постучал бы, если б воспользовался дверью. — Без проблем пробираясь в мою квартиру, Джо избегал прикасаться к холодильнику, оправдываясь тем, что в холоде есть что-то неестественное. По-моему, полная чушь. Просто ему нравится, когда его обслуживают. Я плеснул молока в стакан.
— Налей еще один.
Я скрестил руки на груди и посмотрел на него сверху вниз.
— Зачем?
Джо перестал жевать и растерянно повертел головой. Потом отложил объеденную печенюшку, поднялся и прошелся по столу, заглядывая за банки с продуктами. Остановившись у кофеварки, он наклонился, негромко что-то сказал и протянул руку.