Боря уехал. Он сейчас живёт и работает в Германии. Недавно он звонил Маркесу и рассказывал, что поначалу было трудно, но потом он нашёл собутыльников — тоже из Совка — и жизнь наладилась…
Тусовка у Костика.
Его предки свалили кто куда, квартира в нашем распоряжении. А уж мы-то знаем, как правильно использовать жилплощадь — сегодня будет нечто, я чувствую.
Амбал и Кабан опять потопали за бухлом: за один раз не смогли бы дотащить. Костик сушит фитосбор в духовке — божится, что местные лопушки из-за термообработки не потеряют вкусовые качества. Ему видней. Я и мой братишка, Дэмьен, цедим пивасик — разминаемся, в Большом Спорте разминка необходима, чтоб без травм желудка и потери сознания. От непосильных нагрузок.
Скунс притаранил эфир, рекомендует попробовать:
— Клёвая штука.
Отмахиваемся:
— Потом. Ещё не вечер.
Тоха пришёл с Ксюхой — он теперь никуда без неё, батл конины притащил: где поставить? кому налить? кого отравить? Неужто «Наполеон»? — классический настойка на раздавленных клопах. Однако, Тоха шутник. Интересно, кому суждено сегодня возлечь под каток штрафной потрошёной амёбой с ампутированными подмышками?
Никто не приходит с пустыми руками — Демон, по просьбе Амбала, принёс ацетон в бутылочке от «Кока-колы», отлил из папиных запасов. Что кривитесь? Какая гадость, говорите? Это же химия, намекаете? А я вам скажу: вы правы, детство это, и на любителя. Серьёзным людям ацетоном баловаться не к лицу пакетом целлофановым. Истинному ценителю «момент» нужен, чтоб поймать тонкий букет ароматов. Но Амбал всё-таки основательно присел на ацетон и потому простительно.
В магнитофон заряжен «Slayer». Ветал нажимает на Play — праздник считается открытым.
В залпах надрывающихся колонок — стекольный звон рюмок. Час в жёстком ритме и…
Кабан пьёт самогон с Иркой на брудершафт.
Костик отказывается от водки и от «Степового вітерця». Он важно расхаживает по квартире — костюмчик, белая рубашечка и галстук дурно на него влияют — не пьёт пацан, и всё тут! Зовёт покурить на балкон. Откликаются четверо. Первый косяк — болт, второй — по нулям, третий — бунт на корабле: шо это за галимые веники?
Кабан (Мудак ты, Костик, надо было через бульбулятор!), от расстройства чувств пригубив полстакана коньяка, идёт нюхать со Скунсом эфир.
Все веселятся: пьют, танцуют и занимают очередь на горшок.
— А где Дрон? Почему я не вижу Дрона?!
— Дрон заболел. У него ветрянка.
Почему-то это мне кажется смешным. Я катаюсь по полу от хохота. И не только я.
— Он весь в зелёных точечках.
Это так прикольно, что я не могу выдержать — бегу на кухню и отливаю в мойку на грязные тарелки. Потом стреляю сигарету у Слона — ещё один в костюмчике, но без галстука и пьёт по полной программе. Не халявит.
— Я так и знал: все проблемы, все неприятности в нашей жизни из-за галстуков. Эти паршивые куски материи мало того, шо перекрывают нам кислород, но ещё и воздействуют на мозги — не дают нормально выпить! А это уже непростительное свинство!
Но Слон меня не понимает.
Он думает, что я пьян. А ведь я вовсе не пьян…
— Слышь, Шакил, — Тоха обнимает Ксюху. — А шо бы ты сделал, если бы узнал, шо тебе жить остаётся несколько часов?
— Это смотря сколько часов.
— Ну, шесть-семь.
— Я бы напился. Я выпил бы море разного пива.
— А партизаны во время войны, если попадали в плен, перегрызали себе вены, чтоб не выдать никого.
К чему это он? Наверное, решил блеснуть эрудицией.
— Тоха, я напьюсь, если несколько часов останется, я ж не партизан…
Захожу в родительскую комнату: Кабан и Скунс валяются в отрубе. Где табличка «Не беспокоить»? — я повешу её на ручку. Нету ни под кроватью, ни у Скунса в кармане, а шкафу только кофты и трусы. Нет таблички. Спиздили и на цветмет сдали.
Случайно нахожу среди разнообразия ассортимента шампанское и предлагаю Кате. Она не против.
Магнитофон болен — кашляет «Sepaltura».
— Врут бляди, врут?! — восторженно орёт-переспрашивает Дёнис.
Ему не отвечают — тяжело разговаривать, когда бодяжная водка зависла между зубами и желудком — и ни туда, и ни сюда. Приходится проталкивать комок «Альминской долиной» — о, этот стойкий привкус пептусина.
На кресле спит Костик: костюм, белая рубашечка и даже галстук заблёваны чем-то красным.
— Костя, а где табличка?
Молчит. Наверное, не знает.
Я слышу песню, я хочу петь, я иду на звук.
— Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве! — голосит Слон.